– Вставай и со мной в коридор, – боясь сорваться, свистящим шепотом выдыхаю я.
Рыжая, не сводя с меня глаз, медленно и молча откидывается на спинку стула.
– Всё, Ди, извинись. В этот раз ты перегнула палку. Извинись перед Воро… гм, перед Романом Владимировичем. Роман Владимирович, простите её, – подбирается на стуле Панков, но его вмешательство злит меня ещё больше.
– Я не нуждаюсь в помощниках, – перевел глаза на него, потом на нее. – Вставай и со мной в коридор.
– А то что? – Рыжая с легкой улыбкой складывает на груди руки, «ну, дрянь» проносится у меня в голове, и до меня доходит, что Ремизова-брюнетка была права: Рыжакова играет, а я всерьез ведусь на ее приколы.
Делаю через нос глубокий вдох, и ритм сердца приходит в норму.
– Пойдем поговорим в деканат, – опираясь о ее парту, уже нормальным голосом предлагаю я.
– А пожалуй что и пойдемте, – подумав, соглашается Рыжая, и ее глаза радостно вспыхивают. – Расскажу там, как вы студентов на прогул подбиваете.
Рыжакова встает и не забыв бросить многозначительный взгляд на Панкова, покачивая затянутыми в джинсы бедрами выплывает в коридор. Иду за ней, не забыв бросить студентам: «Методичка, страница сто пятая». Когда дверь за нами закрывается, я, оглянувшись, быстро оцениваю периметр. Убедившись, что на расстоянии ближайших пятидесяти метров в коридоре никого нет, цепко хватаю Рыжую пальцами за загривок.
– Ай, – от неожиданности она приседает. – Ты… Да вы что себе позволяете?
«О, на „вы“. Уже прогресс!»
– А ну молчать! Тихо, – подталкиваю ее вперед.
– Придурок.
– Какой есть. Закрой рот.
– Убери руки! – Самое интересное, что ей почему-то даже не пришло в голову закричать или позвать на помощь. Правда, она попыталась вывернуться и пнуть меня в ногу. Сдавливаю ее шею – не до боли, но так, довольно чувствительно:
– Предупреждаю, синяк останется.
Изловчившись, Рыжая откидывает назад голову, и ее волосы теплой волной мажут меня по лицу.
– Тьфу ты, черт, – я почти отплевываюсь.
– Тут везде камеры. Тебя запишут и выгонят… за насилие… над студентками, – пыхтит Рыжая, пытаясь вцепиться ногтями мне в руку.
– Камеры? – чуть надавив пальцами, заставляю ее, как куклу, покрутить головой. – Где тут ты видишь камеры?
– Псих! Ай! – Она вскрикивает, когда я, резко сменив курс (ни в какой деканат я, разумеется, и не думал идти), заталкиваю ее в крохотное помещение, где уборщица держала щетки, веник и прочую дребедень. Тишину, на секунду воцарившуюся в коридоре, оглашает дребезжание жестяного ведра, которое