Вот оно, решение. Окно. Отставить стол, распахнуть створку, предварительно отщелкнув шпингалеты. Кувырок. Перекат. Забор. Свобода. Глядишь, минут через двадцать только и хватятся. А там его уже ищи-свищи. Адрес он не давал. Фамилию… Фамилию говорил. Но даже в их трёхсоттысячном городке этих Сазоновых…
Стул удалось переместить бесшумно. Ножки чуть стукнули, но вряд ли за дверью было слышно. Со столом Лёшка провозился дольше – закусив губу и обливаясь потом, осторожно сдвинул-таки грозящее развалиться чудовище к шкафу. Хорошо, по линолеуму, а не по паркету. Окно же, похоже, не раскрывали со времен его покраски. Между стеклами лежали мумифицированные мушиные трупики. Створки держали мёртво даже после того, как шпингалеты с трудом (а один со скрежетом) вышли из пазов.
Лёшка подёргал ручку. Гадство. Нет, есть, конечно, люфт, но, блин, треска будет!
Покопавшись в кармане, он выудил ключ от квартиры и его «бородкой» принялся счищать наплывы краски между створками и рамой.
Время бежало, подмышки намокли, частицы сколотой краски похрустывали под локтем. Налегая на ключ, Лёшка упёрся в подоконник коленом. Не сломать бы! В смысле, ключ. Он прошёлся им снизу и сверху. И ещё со стороны петель.
В сущности, подумалось, пусть трещит. Главное, чтоб раскрылось. Будут они за ним по городу гнаться, ага.
Лёшка вытер лоб. Передохнув, он снова взялся за ручку. Солнечный свет, падающий под углом, рождал на стекле радужные разводы. Ну же! Створка со слабым скрипом отошла на пол-сантиметра. В образовавшуюся щель затекли запахи травы и пыльной улицы. Есть! Лёшка обрадованно надавил. Ещё чуть-чуть! Давай, давай, родненькая.
Он едва не вывалился наружу, когда створка распахнулась, немилосердно дребезжа стеклом. Так можно было и шею свернуть. Перехватившись, Лёшка вернул тело обратно и выбрался уже нормально, боком, предварительно спустив одну ногу и нащупав выступающий цоколь. Несколько секунд затем он сидел, прислонившись к стене под окном, и глядел на забор. Забор казался высоковатым, просто так не перелезешь. Ни ящика, ни лесенки какой-никакой.
Не, он не Бубка.
Поднявшись, Лёшка свернул за угол здания, но, вовремя сообразив, что его будет как на ладони видно из других окон, опустился на корточки. Диверсант, блин.
Он медленно двинулся вдоль стены, примерно представляя, что оставленные позади метра четыре – это его комната, как раз у полукружья фальшивой колонны начался коридор, это ещё метр-полтора, а дальше, по сути, тянется кабинет Мёленбека. В нём он был вчера, и это метров шесть, кажется. А там уже прямая до ворот.
Ещё бы не свербело в животе. Страшно всё-таки.
Опа! Окно кабинета было распахнуто, и оттуда вполне явственно слышались голоса Штессана и Мёленбека.
Лёшка замер под выступающей челюстью подоконника.
– Солье, – говорил Штессан, – я могу и один.
– Что ты можешь один? – волновался Мёленбек. – Докуда ты дойдешь? До Хависана или до Мериголда? Нужен отряд,