Саша почувствовала его шестым позвонком. Вместе с осенним воздухом ворвался тонкий запах его одеколона и пара восторженных шепотков – его обычный ореол.
– Явился, – проскрипела сестра.
Саша решительно обернулась. Но вместо молодого светловолосого мужчины, приближавшегося к ним решительным шагом, она увидела Демона, со зверским видом крадущегося по каминной полке.
– Примите мои соболезнования, – Брокк не стал расшаркиваться, а напротив, по-свойски обнял скорбящую мать и сестру, которая совершенно неприлично зарделась и хихикнула.
Женщины принялись наперебой причитать и громко жаловаться Брокку на свое несчастье, словно не костерили его только что на разные лады. Он слушал их с сочувствующим видом, а руку матери и вовсе держал своими большими и теплыми ладонями.
Саша стояла к ним боком, лихорадочно соображая, как изолировать своего дурацкого кота. Она отыскала глазами Офелию. Та со скепсисом, но внимательно осматривала Брокка с головы до пят и поперек. Саша постаралась привлечь ее внимание, корча страшные рожи, но вместо этого привлекла внимание матери Виолетты.
– Сашенька, с тобой все в порядке? – участливо поинтересовалась она.
– Да, конечно, не беспокойтесь, – выдавив светскую улыбку, уверила ее Саша. Она старалась не смотреть на Брокка.
– Привет, – сказал он ей.
Это было первое слово, сказанное им вслух за целый год. До этого были только текстовые сообщения.
«Привет. Ты как?».
«Саша, с тобой все в порядке?».
«Ты жива?».
«Напиши, что все хорошо».
«Саша…».
«Саша…».
«Сашенька…».
«Шурик…».
«Санчес, я совершил ошибку».
«Хватит бегать от меня, давай поговорим».
«Ты жива?».
Саша не смотрела на него, даже отступила на шаг. По ее спине побежали мурашки от его мягкого баритона. Сашины тело и разум вступили в конфликт: плоть любила и хотела, ум боялся и ненавидел.
Она снова обернулась к Офелии, сделала страшные глаза и кивнула на Демона. Феся, которая теперь оценивала Сашину реакцию на появление ее призрака, наконец поняла, что от нее чего-то хотят. Она обернулась,