– Не трогай меня, – вдруг взвизгнула она, отпрыгнув в сторону.
Ударившись о входную дверь, она выбежала на улицу. Офелия в растерянности вышла за ней. Брокк обогнал ее и настиг Сашу как плохом кино: в два прыжка, драматичным жестом ухватив за локоть и развернув к себе.
Однако в кино героиня падает в объятия героя и все заканчивается страстными поцелуями, но наяву Брокк едва успел остановить Сашу, как та завизжала так, будто ей угрожали ножом. Их ссора привлекла внимание стайки скорбящих, куривших у крыльца.
– Не трогай меня! – снова заорала Саша и дернула свою конечность так, что чуть не вырвала ее из сустава.
– Подожди, – прошипел он, отпуская руку и пытаясь ухватить ее за талию.
Со стороны казалось, что Саша борется за свою жизнь, но она всего лишь пыталась прикрыть уши руками – Брокк ей что-то быстро и настойчиво говорил.
Курящие у крыльца смотрели на них во все глаза. К выходу стали подтягиваться любопытные, привлеченные криками.
Брокк оторвал ее ладони от ушей, но Саша сделала неожиданное: крутанула из-за спины рюкзак, одним ловким движением ослабила кожаные тесемки и выдавила не на шутку взбесившегося кота прямо Брокку на грудь. Демон выпрыгнул как черт из табакерки с утробным воем и вцепился в рубашку Брокка своими когтями. Тот вскрикнул от неожиданности и попытался оторвать от себя животное. Но Демон и сам не был настроен драться. Почуяв свободу, он оттолкнулся от своей жертвы и прыснул прочь в ближайшие кусты.
Саша воспользовалась паузой, подбежала к Офелии, схватила ту за руку, и обе бросились вниз по улице, прочь от поминального дома.
Офелия на бегу оглянулась и окинула Брокка любопытным взглядом. Он застыл в оцепенении, глядя им вслед под смешки родственников и друзей Виолетты, высыпавших на крыльцо. Высокий, стройный, длинноволосый, светлый и сероглазый, меланхоличный принц из старого фентези-романа, только вместо арфы и меча – дорогое пальто и ключи от машины.
На его груди, где-то рядом с сердцем, на тонкой ткани рубашки проступали маленькие пятнышки крови.
4
Анника Брокк заканчивала красить левый глаз, сидя перед маленьким аккуратным полированным трюмо.
– Если ты еще раз уйдешь в школу не в форме, то больше не увидишь ни вечеринок, ни поездок, ни этих удобных карандашей для глаз, которые не надо точить.
Азия Брокк, ее мать, ловко вынула карандаш из ее рук и потеснила дочь перед зеркалом. Дочь была светловолосой и сероглазой, точь-в-точь как ее брат, и то и дело растягивала рот в зубастой улыбке. Мать – темно-рыжая, брови вразлет над зелеными глазами. В отражении в зеркале в сумерках она казались диснеевскими персонажами: Рапунцель и ведьмой, заточившей ее в башню. Анника иногда себя так и чувствовала, будто все Мегеры – тесная и темная башня, а там снаружи – мир, зеленая