«Два бабуина» к моменту продажи уже лет десять не работал как отель, и Гингер отдал его за треть цены. И Сашу впридачу – она там жила всю свою жизнь, и деваться ей было некуда.
Запустение давно проглотило это маленькое белое зданьице, но Демид не терял надежды. Вот-вот что-то должно произойти, что-то должно случиться, какой-то качественный прорыв в его забуксовавшей жизни, и…
Подул свежий ветер, и Демид почувствовал холод и запах креозота с вокзала. Вкусный ветер, осенний. Раньше здесь пахло еще и булками с хлебокомбината, но завод стоял уже несколько месяцев. Ветер завывал между «скорыми» «ЙоБа», шевелил волосы на его затылке и платочек соседки по лавочке – благообразной седенькой бабульки, периодически вздыхающей о какой-то своей печали.
У Демида неприятностей тоже было море, но основной оставалось тотальное безденежье. Работы не было никакой, единственный заработок – «Плотина». Люди, даже придавленные разрухой, продолжали читать сплетни, продолжали их хотеть. Маленькая копеечка падала от рекламодателей, старых и верных. Еще чуток – от партнерской программы видеохостинга, где в виде коротких роликов хранились все события Верхних и Нижних Мегер за последние четыре года – ровно столько прошло после выпуска Демида из университета. Там накопилась целая видеотека, которую постоянно кто-то пересматривал. Но новых видео почти не было: снимать интересные, смотрибельные ролики стало невозможно, как и писать длинные осмысленные тексты.
Потому что в Мегерах больше ничего не происходило.
Молодые бежали на Материк в поисках лучшей доли, и на полуострове оставались только те, кому на большой земле было бы еще хуже. Население постепенно заместилось бабушками и дедушками, приехавшими лечиться в «ЙоБ» по социальной программе. Они проходили свои обследования, делали свои операции и процедуры и оставались на свою долгую реабилитацию. Болезные старички удовольствием бродили по узким кривым улочкам Нижних Мегер, на выходные отправлялись к морю дышать солью, раскланивались друг с другом и никуда не уезжали, вытесняя из этого города события, страсть, молодость, интриги. Писать было не о чем.
Здесь даже бар остался только один – «Лаборатория», здесь, возле «ЙоБа», который выжил исключительно потому, что медики пьют как лошади – и одна кондитерская «Самоварня», где из-под полы продавали печенье с коноплей.
«Лаборатория» была гадюшником. На полу, залитом паленым виски, валялась скорлупа от орехов, которая нагло хрустела под каблуками принарядившихся дамочек – сумрачных прелестниц, которые на досуге охотились на врачей. Наряжались они отчаянно, будто бы каждый вечер был последним. Как известно, чем хуже экономике, тем короче становятся женские юбки.
Главная