– Какого рода дела у тебя могли быть с такими людьми?
– Чисто профессиональные, ничего личного, – сказал я.
Нет смысла рассказывать ей о подлинных записях выступлений Гитлера, которые я им продал. Настоящий дорогой, эксклюзивный товар, пиратский, из бункера, где Адольф-мудак ждал своей последней награды. Только одна копия была во всем мире, и та (конечно) находилась в архивах неонацистской партии в Западной Германии. Да, я получил запись от старого нациста, который сбежал в Аргентину, где он вербует наемников, чтобы напасть на Израиль. Я не ожидал, что смогу продать фальшивку на том сборище, но они послушали кассеты и заплатили, сколько я запросил. Они извинились за то, что не смогли понять немецкий язык (хотя один из них сказал мне, что изучает его по переписке), но они сказали, что у них есть точный перевод заключительных речей Адольфа, которые они приобрели у другого предприимчивого бизнесмена. Да и к черту – идиш звучит, как немецкий, и шесть часов обращения Саймона Визенталя к немецким толпам на митинге памяти жертв Холокоста обошлись мне всего в двадцать баксов. Небольшая работка, знак Железного Креста, свастика или две, и я стал богаче на пару тысяч. Я сделал им скидку, конечно, потому что, в конце концов, они были истинно верующими. Но Флад никогда не поймет, на что приходится идти человеку, чтобы заработать на жизнь.
Она снова пожала плечами.
– Как и профессиональный рекрутинговый бизнес с наемниками?
Может быть, она поняла.
– Да, точно так. И что в том клубе?
– Я ходила туда несколько раз и слушала. Твое имя упоминалось неоднократно.
– В связи с наемнической аферой? – больше не было смысла в эвфемизмах.
– Да. Ты довольно легендарная фигура для этих людей, мистер Берк.
– Да и для других тоже. Я удивлен, что ты не использовала свою знаменитую тактику допроса, чтобы получить больше информации.
Она снова пожала плечами.
– Ну, с одним все-таки пришлось повозиться. Он сказал, что твой телефон в машине. Я вышла на стоянку с ним, чтобы взять его, и он сглупил.
– И что случилось?
– Я оставила его там.
– Живым?
– Конечно, живым, ты думаешь, я хожу и убиваю людей?
– Ну, там, в переулке, когда ты схватила пацана за достоинство, какое-то время я не смогу выкинуть это из головы.
– Почему?
– Ну, не каждый день такое видишь, верно? Ты бы правда зарезала ребенка?
– Это не важно. Важно, чтобы остальные считали, что я способна на это, и слушались. Это отняло у них волю к борьбе.
– Это почти отняло у меня волю держать обед в желудке. Ты бы сделала это?
– Ты