Сазонов ухмыльнулся, привлёк к себе Соню и поцеловал в макушку. Как он это сделал, неясно: они ведь были одного роста.
Солнце выскользнуло изза кладбищенских берёз, свет охватил их. В воздухе носились пушистые семена иванчая.
Екатерина Михалевич
Евгения Долгинова: «Блестящий рассказ. Екатерина Михалевич, предприниматель из Минска, пишет жестко. Удар у неё мужской, короткий, наотмашь: накануне Вена, просекко, сверкающий внедорожник, всемогущие кредитки, – а сегодня пруд, крест, мост и от судеб защиты нет. Дистанция между сияющими бра Захеркафе и пасмурным восточноевропейским постапокалом ничтожна.
Это и в самом деле история о преобразовании материи – или, если угодно, о невозможности смерти, о невозможности отменить человека. В мире богооставленном, или отринувшем Бога, что, собственно, одно и то же, тоска по бессмертию лишь обостряется. Автор выстраивает блестящую смысловую инверсию: свежий вдовец – экономистматериалист – ждёт утешного церковного слова, а священник задумчиво бормочет о языке кварков, частиц, энергетических переходов и отсылает за утешением к Хокингу, этому апостолу сциентизма. Но именно в этом смешении духовного и предельно материалистичного, небесного и земного может прорасти предположение, что и вправду ничто никуда не может уйти просто так. Что «энергетические переходы», может быть, и есть чудо воскресения. Ничто не утешает, но надежда на вечную встречу существует – по крайней мере, пока. Пока в этом смутном мире, занятом бесконечным самоопровержением, остаются крест, пруд и мост».
Преобразование материи
– Чтото мне нехорошо, – были её первые слова.
– Слишком много просекко, дорогая. С утра было лишним, нет?
– Мммм… венский завтрак, классика. Который час?
– Лучше спроси, какой день. Уже утро, Марта. Ты спала весь день и всю ночь.
Они ехали по кривоватой пустынной дороге. Бортовой компьютер показывал +19 внутри и +14 снаружи. Вокруг виднелись уходящие в туман мутнобежевые поля с одинокими тёмными деревьями, как на детском рисунке: ствол и круглая крона. Дубы? Липы? Шёл мелкий дождь.
– Какая унылая местность… Где мы?
– Не забивай себе голову деталями.
– Очень смешно. Голова болит, кстати. Мы уже прошли границу?
– Ты её проспала. Я же говорю, это всё шампанское.
– Я попробую отгадать страну по указателям. Вот какойто… Что за загогулина? Смешная буква какая.
– Пока нас не было, тут наплодилось разных стран. Придумали себе языки. Действительно, смешно.
– Не будь снобом, Боб!
– Не будь Бобом, сноб! Я не виноват, что маленькие, но гордые государства вместо того, чтобы сделать нормальные дороги, рисуют закорючки на буквах, чтобы не было похоже сама знаешь на что.
Руки Боба лежали на руле в щёгольской кожаной оплётке. Машина неслась, мягко подлетая на неровностях дорожного покрытия. Справа вдалеке показались размытые пеленой крыши