– Мне нравится вырез каре. Мне нравится мятно-кремовый пояс, делающий акцент на талии. Силуэт легок и воздушен. Вот только эти чудовищные туфли! Кто вам их выбрал?
– Это мои любимые лодочки! – ответила Анна вместо Виолетты Евгеньевны, которой и был предназначен вопрос, так как она придумывала образ.
– Моя дорогая! – Птицеед положил руки на плечи девушке. – Покуда век красоты короток, люди будут обречены любить уродство. Запомни. Немедленно избавься от них.
Анна послушно, но не скрывая возмущения, скинула туфли.
– Так-то лучше!
Минуту или две Птицеед смотрел на придуманный Виолеттой Евгеньевной наряд. Все замерли в ожидании. Один Вальдшнеп коротал время, листая новостную ленту в телефоне.
– Вот как мы поступим, – произнес модельер, сняв очки. – Я возьму у вас это платье, но при одном условии.
Не помня себя от радости, Виолетта Евгеньевна расплакалась. Излишняя эмоциональность женщины не производила на Птицееда должное впечатление.
– Разумеется, предложенный вами фасон пойдет на prêt-à-porter1. Иначе никак. Я добавлю это платье в обновленную базовую коллекцию, которую покажут будущей весной. Мои юристы за пять или семь дней подготовят контракт вам на подпись. Будете получать небольшой процент в течение года. После – ваше платье целиком и полностью моя собственность. Вы шестой человек в моей практике, который сумел меня заинтересовать. Есть повод для гордости!
– Я…я…бы хотела работать у вас, – выпалила Виолетта Евгеньевна.
– Нет, это исключено.
– Но почему?!
В Анне росло отвращение к модельеру. Кем он себя возомнил? Девятизначные суммы на банковском счете не дают право так обращаться с людьми. Студенческий максимализм девушки еще не перешел в стадию затухания. Она была слишком восприимчива к любым проявлениям несправедливости, даже в тех случаях, когда оно искупалось деланым великодушием.
– Из двенадцати эскизов я принял только один. Вам это ни о чем не говорит? Хотите работать со мной, так приносите новые. Clara pacta claros faciunt amicos2. Если будет получаться, кто знает, может и возьму вас к себе в команду.
Виолетта Евгеньевна больше не возражала, понимая, что не стоит пренебрегать расположением мэтра. Пусть даже столь призрачным.
– Хорошо, я согласна.
– Чудно! – глаза Птицееда мгновенно утратили к женщине всякий интерес. На этот раз модельер не забыл о манерах и попрощался прежде, чем уйти. – Мой сын проводит вас и вашу манекенщицу.
Дверь кабинета закрылась. На несколько секунд в комнате повисло неловкое молчание.
– Поздравляю, – небрежно бросил Вальдшнеп, не отрываясь от телефона. На этот раз он был занят какой-то примитивной игрой, где