И вот тогда зазвучала сначала низкая, но медленно поднимающаяся все выше, мелодия и Марта высоким голосом запела слова какой-то неизвестной народной то ли украинской, то ли польской песни. Она пела о счастливой любви, о гармонии – редкая тема для народных протяжных песен, – польские слова сменяли украинские, украинские – русские и наоборот.
– Где пани услышала эту песню? – спросил Ян, когда ей уже рукоплескали.
– От какой-то служанки, – махнув ручкой, ответила она и присела обратно на диван рядом с маменькой.
Услышав звуки фортепиано, служанки и наша ключница остановились чуть поодаль от двери. Настася, опомнившись раньше других от этой захватывающей мелодии, зашла в гостиную удостовериться, что гости ни в чем не нуждаются. Ян, увидев ее, вскочил и со светящимися глазами воскликнул:
– Настась, а давай споем ту, которую твоя мама нам пела так часто?
– Я… я…
– Идем, я сыграю.
Гости решили, что это традиционное местное развлечение, но чего от него ожидать, они не знали.
Русских слов в этой песне не было, она не была народной, хотя никто не мог уже сказать, кто был ее автором. Песня была диалогом между мужчиной и женщиной. Они говорили о том, почему же он должен покинуть ее и уйти воевать. Ян затянул густым тенором что-то о том, что «очень любит, но долг зовет», аккомпанировав себе двумя пальцами правой и тремя – левой руки.
Сначала голос Настаси дрожал, сама она перед публикой никогда не пела этой песни, и вместе они еще никогда ее не исполняли. Но, закрыв глаза, она вспомнила, как мама пела ее перед сном, пока она смирно сидела у нее на коленях, прижавшись к груди. Слова сами всплывали у нее в памяти строчка за строчкой, и она просто отдалась потоку. Когда затих последний аккорд, Настася открыла веки, и свет ударил ей в глаза так, что у нее закружилась голова. Она сгребла в кулак фартук от нахлынувших чувств. Аплодировали не так громко, как Марте. Она увидела натянутые улыбки женщин, сидящих напротив, и неприятную улыбку Пилсудского. Хорошо, что пан Маскевич не смущал ее настойчивым взглядом, он тоже не подозревал о способностях к пению маленькой ключницы, но был занят своими мыслями, уставившись в камин. А Ян просто сиял и даже поцеловал руку ключнице, поблагодарив за дуэт. Он как-то услышал, как Настя пела, когда перебирала какую-то крупу, и с тех пор он мечтал спеть с ней.
Он не хотел ее смутить, он всего лишь ценил талант такого простого человека. Но Настася страшно смутилась и буквально выбежала из комнаты, где ее встретили служанки, весьма удивленные таким талантом, о чем свидетельствовали их открытые рты и поднятые брови. Настася зашагала дальше на кухню. Тем временем Марту попросили спеть еще что-нибудь.
– А я думала, вы не любите