– Аня! – резко позвал он.
Коростелева появилась уже без очков; под глазами у нее залегли темные треугольники.
– Ну? – требовательно спросил Кожевников. – Что там у тебя? Потоп? Корреспондент вот из Москвы аж приехал снимать про твои беды.
– Не из Москвы, – усмехнулся я.
– Где этот? – с нажимом спросил Кожевников. – Ну где твой приятель? Как его? Вадим? Вадим где?
– Не знаю, – пожала плечами Анна. – Ветер в поле знает.
– А шифер где? – Кожевников занервничал и быстро обошел дом. – Ну тут же шестнадцать листов было, где?
– Да я чё, знаю? – возмутилась Анна. – Они тут грузовик пригнали, вон, всю землю испохабили. Может, увезли.
– Да как, б, увезли-то? – закричал Кожевников. – Он мне на прошлой неделе говорил, мол, сделаю. Как увезли? Ты чё, мать, за добром своим не следишь? Шестнадцать листов было. Как так, мать?
– Ну и чё теперь? – плечи Коростелевой подпрыгнули под свитером. – Там не сильно течет.
Мы оставили её на крыльце прикуривать очередную сигарету. Она попросила у меня сто рублей, я выгреб всю мелочь, Коростелева кивнула и вяло перекрестила меня по воздуху.
– Дай бог счастья тебе и всей твоей семье, – услышал я вслед.
В столовой поселковой администрации за обедом Кожевников рассказал мне историю Анны. У неё действительно была пятнадцатилетняя дочь-инвалид со сложным генетическим заболеванием, но года три назад её забрал к себе отец, военный в отставке. Анна слегка хромала, но травма была старой и с куском шифера никак не связанная. В молодости она была гулящая, но после микроинсульта потеряла подвижность половины лица и перестала пользоваться спросом, с мужем давно развелась, работала на случайных работах, дочь, пока девочка жила с ней, воспитывала плохо.
Кожевников выделял материалы и рабочих для восстановления её дома, но Анна соглашалась неохотно, часто выгоняла людей и устраивала истерики. Крышу взялся было починить мужик по прозвищу Вадик Короткий, который жил с ней последние пару месяцев, но вместо этого вывез шифер и исчез сам.
– Дом-то у неё, главное, добротный, – рассуждал Кожевников. – И участок большой был. Это муж её строил в восемьдесят девятом. Запущенный дом, но хороший – сам же видел.
Брат Коростелевой жил в Петербурге. Родина семьи была в Курской области. В Филино брат приезжал лет десять назад и сестрой особенно не интересовался.
– Зачем же он такие письма строчит в редакцию? – спросил я.
Кожевников отмахнулся.
– Чего строчит… Не знаю. Она ему по телефону наплела с три короба, вот и строчит. Строчила чёртов. Приехал бы, помог сестре, а лучше забрал отсюда.
Словно отвлекаясь от тяжелых мыслей, Кожевников раскрыл черную папку и принялся выкладывать передо мной документы.
– Вот, видишь. Её дом включен в региональную программу реставрации ветхого жилья… Хотя заметь, дом у неё не ветхий, но мы включили. Но это не сразу. Область