На ковре валялась пустая бутылка шампанского и подсохшие шкурки мандарина. Виллему не хотелось отрываться от ее нежного плеча. Она коротко стригла черные волосы, красивые губы улыбались во сне. Хана уютно сопела, прижавшись к его боку:
– Нам повезло, – подумал Виллем, – в отеле остался единственный свободный номер. Пусть комната маленькая и взбираться сюда надо по лестнице, – на шестой этаж лифт не ходил, – но нам повезло… – вчера Майеры уехали на Монмартр ближе к полуночи:
– Хана хотела выпить коктейль, – вспомнил Виллем, – мы заглянули в гостиничный бар. Я решил, что посажу ее в такси и пойду пешком на набережную Августинок, здесь близко. И до церкви близко, только перейти Люксембургский сад. Мне некуда торопиться, я могу остаться в постели… – он так и собирался сделать. Один коктейль превратился во второй:
– Я сказал, что если она не хочет ехать на Монмартр, то можно проверить, есть ли номера здесь… – за дверью раздалось шуршание, – получилось, что был только один номер. Я проводил ее наверх и… – Хана поцеловала его первой:
– Еще в лифте, – Виллем все улыбался, – потом на лестнице, потом в номере, потом… – холодный нос потерся о его небритую щеку:
– У тебя борода рыжая, – весело шепнул хрипловатый голос, – доброе утро, Арденнский Вепрь… – стриженый затылок колол его ладонь. Виллем с сожалением оторвался от ее губ:
– Доброе, – он поцеловал серо-голубые глаза, изящный кончик носа, сладкое ухо, – доброе, Хана… – она приподнялась на локте:
– Глаза у тебя серые, – задумчиво сказала девушка, – я видела в Лондоне довоенные фотографии твоего папы. Ты на него очень похож, Виллем, но подбородок у тебя, как у Маленького Джона… – он привлек Хану к себе:
– У всех Экзетеров он такой. Ты напоминаешь мадемуазель Аржан, только ты ниже ростом… – Хана кивнула:
– Я видела ее старые фильмы. Момо мне говорила, что у нас одинаковая повадка.
Хана сначала решила сказать Виллему, что все было ошибкой, что у них разные дороги:
– Но зачем, – спросила себя девушка, – зачем загадывать? Я загадывала с Аароном, я думала, что мы поженимся, но все получилось иначе. Я надеялась, что моя Регина будет жить, что Джон никогда нас не оставит, но вышло… – горло сжал комок.
Она провела узкой ладонью по шрамам и татуировкам на его груди:
– Это все с тех времен, когда ты был Грешником… – Виллем закинул руки за голову:
– Когда я вольно гулял по саванне, а не сидел в кабинете в столице, со званием правительственного консультанта… – ему хотелось позвать Хану в Африку, однако Виллем оборвал себя:
– У нас нет театра, не петь же ей на стадионе… – стадион пока был пыльной площадкой с деревянными скамейками, – но завтра мы породнимся еще ближе, моя