– Не беспокойтесь, Борис, – тихо сказал я. – Деньги я обязательно возьму.
17.
Опережение событий.
Письмо Маргарите, 2012 года рождения.
Письмо второе
Итак, продолжим, моя дочь Марго. Продолжу мой рассказ о Маяках.
Представь себе, Маргарита, Иогана Себастьяна Баха.
Представила его? В самом-пресамом конце жизни. Как лежит, уже старый и больной Иоган Себастьян на подушках из гусиных перьев, размышляет о пройденном в жизни пути и написанных своих великих произведениях. А ещё думает Иоган Себастьян – как печально то, что скоро помирать. Вроде и говорили ему про какую-то бессмертную душу священники. Убеждали всю жизнь в её существовании. Вроде бы нужно легко и беззаботно прощаться с такой богатой и такой насыщенной жизнью. Раз есть душа. И вот шарит Иоган Себастьян за пазухой у себя в поисках веры в бессмертную душу, но ничего не находит. Вынимает руку из-за пазухи, а там пустота. Пробует в другое место за пазухой посмотреть – а там тоже пустота и темень беспроглядная. Совсем грустно и тоскливо становится Иогану Себастьяну от этих фактов. Повернётся на один бок – плохо лежать. Повернётся на второй – ещё хуже. И вдруг в один момент Иоган хватает себя за руку. Потому что понимает Бах то, что, когда его, Баха, не будет. Произведения-то его ещё будут существовать триста, четыреста, пятьсот лет. Цену своим произведениям он знал, а когда о своем месте в истории задумался, всё понял. А когда понял, подумал так:
– Допустим, господь Бог наш даст мне опять на земле родиться.
Образованный и умный, Бах ни в какой ад с раем веры не имел. А что душа его может ещё раз родиться – вполне себе такое предположение допускал.
– Лет эдак через триста. Вернусь я ещё раз на землю человеком. По имени, скажем, Филипп, – Баху нравилось имя Филипп.
– Допустим. Так это что же. Это я свою собственную музыку слушать буду, так что ли, получается? Может быть, даже станцую под неё что-то, да?
Получалось, что так.
– Так почему же мне, когда я вернусь через триста лет Филиппом. Каким-то образом не узнать, что я уже был. Иоганом Себастьяном Бахом. Был. Чтобы, когда я буду старым Филиппом. Не лежать вот так же в кровати, трясясь от страха. Чтобы вовсе никакой смерти мне не бояться. Никогда, когда я буду Филиппом. Почему мне не узнать, что я уже был? По моей музыке не узнать, например?
Подумал так Бах и умер. Он уже старенький был.
Следующим под старость такие мысли стал думать Ампер. Тот, который электрический ток открыл. Точно так же лёжа в кровати в тончайшего покроя пижаме, окружённый роскошью и богатством, которые через пару дней ему уже никогда не понадобятся.
Ампер