– Просьба срочно подтвердить участие в жюри фестиваля…
– Приглашаем вас поучаствовать в благотворительном концерте!
Скачки.
Показы мод.
Премьеры.
Балы.
Аукционы.
Ярмарки миллионеров.
Если обидеть организаторов, во второй раз тебя не позовут. Не заплатят. Не снимут для светской хроники. Цена на корпоративы упадут. Долги вырастут.
Нужные люди. Связи. Полезные знакомства…
Вам, наверное, казалось, что я получаю от этого удовольствие.
Мой ежедневник – заранее написанная история. Хроника падения в бездну. Сотни строчек, заполненных мелким почерком, между которыми втиснуты экстренные, непредвиденные, неотложные дела, необходимые для того, чтобы все остальное шло по плану.
В те пятнадцать минут, что оставались у меня на исполнение самого главного в моей жизни, я пытался припомнить, на чем остановился в прошлый раз, но спустя мгновение веки тяжелели, зрачки закатывались, ноты плыли перед глазами, и я засыпал с карандашом в руке…»
7.
Если вы думаете, что мне есть на что надеяться, вы заблуждаетесь. Добыть телефон Владимира никак не удается, мое имя в этих кругах ничего не значит, а после того, как я пытаюсь просочиться на репетицию «Виртуозов Москвы» и подкараулить его на парковке, в Дом музыки меня больше не пускает охрана.
Когда у меня были деньги, я собирался предложить ему тройной гонорар и пожертвовать его благотворительному фонду пару миллионов «зеленых». Сколько не ломаю голову, ничего лучше моего изначального плана в голову не приходит.
Звоню в фонд Спивакова для одаренных детишек и говорю почти правду – предлагаю крупный взнос. Представляюсь «правой рукой» серьезного бизнесмена, который хотел бы обсудить в приватной обстановке пожертвование юным талантам, и меня соединяют с неким Всеволодом.
Очень надеюсь, что этот человек не смотрит телевизор и не читает желтую прессу. На всякий случай надеваю кепку и темные очки. Не знаю, что чувствуют клоуны перед выходом на арену, но я ощущаю себя полным кретином.
В «Академии» в Камергерском Всеволод протягивает мне визитку, и самое умное, что я могу сделать в ответ – сказать, что мои только что закончились. Записываю свой телефон на салфетке.
Мы успеваем пообщаться ровно двенадцать минут – время, достаточное, чтобы сварить и выпить один эспрессо. Говорю, что мой начальник не может афишировать свое настоящее имя, но очень хочет передать фонду два миллиона наличными. Также мой шеф хотел бы показать Владимиру Теодоровичу партитуру своей симфонии, которую он по соображениям приватности подписал псевдонимом «Евгений Молчанов».
Всеволод лениво листает ноты и говорит, что уточнит насчет кэша, но, скорее всего у фонда могут возникнуть с этим проблемы.
Симфонию обещает передать.
Неделя после этой встречи – сплошной подъем. Весна. Первая любовь. Ожидание чуда.
Еле сдерживаюсь, чтобы не перезвонить раньше времени. Боюсь показаться слишком навязчивым. Продвигать свое творчество – это как с бабами. Строишь из