Мы будем долгое время скрывать наши отношения и распустим слухи о несметном числе богатых и влиятельных поклонников Афродиты.
«Среди смертных же не оказалось никого, кто мог устоять перед Афродитой. Как только они увидели ее, что-то шевельнулось в их душах. Ибо пока не было Афродиты, не было любви и привязанности друг к другу».
Еще в той энциклопедии было написано, что согласно Евгемеру, Афродита первая изобрела проституцию…»
12.
Пока адвокаты меня морозят, приходится корректировать план. Выписываю имена всех маститых дирижеров, придется обивать пороги. Пусть премьеры с размахом не выйдет, так даже честнее. Музыка сама сделает свое дело. Нужно только появиться в новостях на «Культуре» и в эфире у Миши Скворцова.
Скворцов ведет «круглый стол», собственное шоу на федеральном канале. Он – кумир интеллектуалов, его мнение для них важно. Беда Миши в том, что он сидит в теплом месте, на теплой должности, получает отличную телезарплату и каждую неделю интервьюирует пять-шесть человек, которые реально что-то сделали. На его передачу приходят нищие драматурги, театральные режиссеры, заумные нетиражные писатели в растянутых лыжных свитерах, композиторы-экспериментаторы.
Драматурги едят «Роллтон» и живут в Перово с мамой, а их пьесы ставят в Мюнхене и Варшаве. Заумным писателям нечем платить за коммуналку, но у них очень длинная страница в Википедии с библиографией и перечислением «Букеров». У Миши – только завидная карьера. Вечность отдаляется от Миши с каждым днем. Герои его передач рискнули, а он – нет.
Мы вместе учились на композиторском факультете, пока он не перевелся на историко-теоретическое. Меня называли новым Шостаковичем, но именно Мишка в итоге возглавил кафедру междисциплинарных специализаций музыковедов в консе, издал монографию «Акмеологический шпиль абсолютной музыки» и стал лауреатом премии Правительства РФ.
Мы не виделись лет десять, хотя у нас было много общего – ни он, ни я не состоялись как композиторы. Меня завертела карусель, которая не оставляла ни сил, ни времени на поддержание старых связей. Я общался только с полезными для раскрутки Афродиты людьми: жлобами, сволочами и бандитами. К собственному стыду я вспомнил и о Скворцове только, когда он мне понадобился.
И вот мы сидим с Мишей в пафоснейшем «The Most». Гостям его передачи пришлось бы выложить здесь весь гонорар за произведение, над которым они корячились несколько лет, за один десертик.
Красивые одинокие бабы с навязчивым интересом косятся на нас, шеф лично принимает заказ, но Миша выглядит, как унылое понурое дерьмо. Это выражение лица – постоянный спутник «успеха». Меня же штырит, несмотря на все проблемы.
Миша приходит в постном сером костюмчике, похож на училку в климаксе. На нем туго затянутый галстук и очки в тоненькой металлической оправе. Молча пилим изощренными приборами еду. Разговор не клеится.
Миша пытается держаться, но я вижу, что его вот-вот прорвет. Как будто я виноват,