Аляко с индифферентным видом слушает Плетнёва, который рассказы вает довольно ядовито о «том», кто загадывал до обеда ребусы с везд еходом и что из-за «него» чуть не сорвалась вся кампания, и людям пришл ось ставить палатки в темноте. Заканчивает свою мову он весьма неожиданно:
– А теперь, друзья, езжайте за вездеходом. Вы его оставили, вам за ним и ехать.
Вот это наказание! Целые сутки пробыть вдвоем с Вельгошей! Снова не заводится. Остап Петрович прибег к аналитическому методу.
– Ты птичка на букву «д».
– Дроздик?
– Почти, только «о» вторая, а не третья. Скажи, что ты с «Аистом» сделал?
– Карбюратор помыл и свечи почистил. Электроды подогнул до 0,6.
– А тебя кто так учил?
– На «Москве», по инструкции.
– Ты инструкции больше читай.
Он выворачивает свечи и ставит прежний зазор. Движок с полоборота рявкнул и запросился в дорогу, послушный малейшему движению акселе ратора. Вот уж век живи, век учись.
– Сколько с меня, Петрович?
– А что с тебя, дроздика, взять? Езжай с богом.
Лучше с Вельгошей. Хорошо-то как! Луна сияет полным блеском круг лой тарелки, звезды вычищены, воздух черен и прозрачен. Дорога звенит, колея четко вырисовывается в свете фар.
Но все хорошоне бывает. На подходе к культбазе исчезла колея – занесло снегом. Последний километр на ощупь по кочке. Оглушительный выстрел слева сообщил о еще одной неприятности – лопнул торсион. Ну хоть второй, не первый, и то полегче. Вот она, родная, наконец-то.
– Воду сливаем, Илья Иванович?
– Конечно. Пока завтра торсион заменим, десять раз успеет согреться.
Неужели возможно такое счастье? Ни пьяных, ни криков, ни лая собак, ни дымовой завесы от папирос, простор – хоть танцуй. Ложись на любую кровать. Шкур – хоть заматывайся.
Один топит печку, второй набивает чайник снегом. Один заносит вещи, второй открывает консервы и ставит их на печку. Ни ругани, ни руководящих указаний. Полное взаимопонимание и согласие. Такое возможно только в сказке. Через пятнадцать минут все кипит и около печки можно раздеться.
– Мне помнится, кто-то говорил, что наконец-то в совхоз приехал настоящий директор.
– Да, было дело, говорил.
– И что вы намерены делать?
– С января совхоз делится на два, Среднепахачинское отделение становится самостоятельным. Я решил переехать к Лузину, он меня приг ласил.
– Выход, конечно. Мне придется послесарить и повоевать.
– Воюй, –