– Директор вызвал меня и сказал: «Завтра ты поедешь на Лелёму за дровами». Я ответил, что не могу, у меня бортовая течет, надо перебирать. Он говорит: «Не выедешь, пойдешь в сельхозрабочие». Я не выехал, а он перевел меня в сельхозрабочие на месяц. Ну не мог я выйти! После этой поездки в Средние сальник на бортовой размолотил, масло вообще не держит – сколько залил, столько и вытекло. Я б и до полдороги до Лелёмы не дошел бы.
Женя беспомощно развел руками – что ж тут неясного?
– Никакого отношения этот разговор к переводу в сельхозрабочие не имеет. – Плетнёв чувствует себя главным и на рабочкоме. – Я его перевел по производственной необходимости. А кроме того, он физически нездоров: у него выпадение прямой кишки.
Последнее он подчеркнул особенно ядовито.
– А если он нездоров, зачем вы дали ему более тяжелую работу, ведь он сейчас рубит дрова, – Григорий Владимирович продумал свою линию поведения.
– Да дело не в здоровье, а просто производственная необходимость.
– Я такой необходимости не вижу. Перевод возможен только в аварийных ситуациях. А у нас не только таковой нет, но и половина сельхозрабочих вообще болтается без дела из-за отсутствия работы. Вы это прекрасно понимаете. По-моему, все ясно, можно ставить вопрос на голосование.
– Кто за то, чтобы приказ о переводе механизатора Фенюка в сельхозрабочие считать неправильным? Прошу голосовать.
И все-таки тишина. Первую руку Плетнёв запомнит. Хоть бы подольше помнил. Посмотри, Михаил Иванович, вот она. Смотрит волком и все же взгляд отводит первый. На страхе, милый, далеко не уедешь. В сорок с хвостиком это пора бы уже и понять. Следующий парторг, Петрович и враз все остальные.
– Единогласно! Женя, завтра возьмешь выписку из решения рабочкома.
– А мне плевать! – Плетнёв обвел всех презрительным взглядом. – Пле вать, что вы тут нарешаете! Я своего приказа не изменю, и меня никто не заставит его изменить!
– Как секретарь партбюро я вам ответственно заявляю… – Григорий Владимирович стал медленно подниматься со своего места, побледнев.
– Что ваше бюро? Что я сказал, то и будет!
В отличие от парторга директор стал багроветь.
– Мы теряем время, мальчики! Коль он на всех плюет, то с ним и разговаривать незачем.
Призыв подействовал. Стулья дружно задвигались, и образовалась толк учка у вешалки.
Морозец декабрьский. Женя не отстает, да нам и по пути.
– Вот гад, что творит! Хоть ты что с ним делай, он все по-своему. Ну решил рабочком, а что толку?
– Решению рабочкома он обязан подчиниться, если прокурор не опротестует. Но в прокуратуру он, скорей всего, не обратится, так что это лучше сделать тебе.
– Если б я знал как.
– Приходи завтра вечером после работы, помаракуем.
Отъездные документы подписывает Вельгоша, так как «сам» умотал в командировку в Средние.
– Можно?
– Заходи, Петро.
Илья