– В его капельнице, друг, то, чем можно угробить половину планеты. Разбавленный термоядер, чтоб его! Странно, что эта тварь всё ещё не скопытилась.
– Термоядер, говоришь? – Берк задумчиво повёл бровью, – тогда вырви-ка у него трубку и закинь вперёд. Движку надо срочно попить.
Коба шутливо отдал честь. Затем, как следует раскачавшись, запустил руку к «ручнику» и, нащупав там одну из силиконовых трубок, рывком, словно срывая пластырь, дёрнул на себя. Перед его глазами пролетел шприц, за ним – зелёная струйка термоядера, а в конце – череда алых капелек, кучно прилипших к его щеке и замаравших воротник.
– Твою ж мать… Грёбаная кровь, чтоб её!
Тыльной стороной ладони Палач потянулся к щеке, стёр с неё кровавые кляксы и с удивлением обнаружил, что прямо перед ним, подпрыгнув на крышку капота, шприц прицепился к клапанам нагнетателя и начал впрыскивать в него зелёные струйки. Машина взбодрилась, колёса весело побежали вперёд.
Водитель замер; на момент у него перехватило дыхание. Старое корыто, которым он управлял практически с первых дней службы, внезапно сбросило с кузова гнилой подшёрсток, покрылось привычным для Ордена ярко кровавым оттенком и словно обрело крылья, которые мчали их куда-то на север, где, вполне возможно, отряд ожидала большая награда. «Поймайте их! Они не должны дышать после того, что сделали!» – таковы были условия командира. И они двигались дальше, преодолевая километр за километром и мечтая сегодня же оторвать кому-нибудь голову.
Пролетев седьмой по счёту трамплин, Берк уловил взглядом проржавелую вывеску.
– Коба, похоже мы почти на месте.
– Откуда знаешь?
– Вывеску видел? Там что-то было про «недоумков», а так как эти суки явно не большого ума, значит, они точно запрятались здесь.
Палач рассмеялся, отчего правая сторона колымаги слегка затряслась и пациент, сидящий прямо за Кобой, начал подползать к правой двери, чтобы высунуть голову и вытащить из-под надвинутой спинки прижатую грудь.
Машина остановилась.
– Чёрт, вот же они! Грёбаные контрабандисты, чтоб их!
Слегка пригнувшись, Коба выглянул из пустой оконной рамы. За ним повторил рядовой, что, заслышав радостное известие, поспешил вытереть слёзы и вместо того, чтобы тосковать по мамочке, начал злобно оглядывать горизонт, делая вид, что всё нормально и в принципе так им и задумывалось.
Коба был прав. Головы ценою в несколько сотен теллурианских кораблей стояли внизу, у подножья