В этом неопределённом состоянии ожидания он не понимал, как себя вести, если она вдруг появится. Ещё сложнее было понять, почему он ее так долго ждёт. Это напрягало, не давало покоя, будило в нем совершенно неожиданные ассоциации, вытаскивая из памяти давно похороненные за ненадобностью воспоминания.
…При кадетской школе был конноспортивный клуб. Курсанты два раза в неделю занимались выездкой, это входило в учебную программу. Однажды в конюшню привезли молодую трёхлетнюю лошадку Лолу чистой кабардинской породы. Была она пугливая, первое время не подпускала к себе людей. Глеб, двенадцатилетний курсант, часто подносил ей на раскрытой ладони хлеб или морковь. Лола косилась на него коричневым влажным глазом, отворачивала голову с длинной чёрной чёлкой в сторону, храпела. Потом, привыкнув, стала аккуратно брать с ладони угощение, чуть касаясь кожи мягкими горячими губами.
Невысокая, изящная, с блестящей шкурой вороного окраса, под которой перекатывались сильные мышцы, она была настоящей красавицей, но с норовистым характером. Ее невозможно было что-либо заставить сделать силой. А вот на ласку она отвечала легко – достаточно было поговорить с ней, погладить твёрдые бока, побыть рядом, дать подсохшую горбушку. Ещё ее можно было взять за уздечку и мягко, но уверенно повести за собой в манеж. Она доверчиво шла, осторожно переступая тяжёлыми ногами. Глеб в этот момент ощущал себя с ней единым целым. Это было сладостное, щемящее чувство едва уловимой гармонии, которое возникало только между самыми близкими существами, и на очень короткое время. Удерживать его долго было невозможно.
Даша Журавлёва заставила его вспомнить это забытое ощущение близости – не физической, а более тонкой, необыкновенно сильной. Он уже не мог забыть, как прикасался к ней – ее кожа была наполнена странной, едва ощутимой энергией, передавшейся ему. Настроение лёгкой светлой грусти преследовало его теперь неотступно, будто приоткрылась тщательно запертая дверца где-то в дальнем уголке души, и оттуда повеяло чем-то необыкновенно хорошим, тёплым, радостным, давно забытым. Это смущало, не давало сосредоточиться на работе, лишало покоя по ночам. В его взрослой жизни давным-давно не было именно такой радости – немного детской, заставлявшей глупо улыбаться при виде ярко-синего неба и молочных облаков, похожих на белоснежных лошадей с длинными развевающимися гривами.
Глеб давно привык быть честным с самим собой, это избавляло от возможных проблем. Задавая вопрос, что с ним не так, он, в конце концов, неохотно признал, что снова хочет увидеть эту девочку – именно она пробудила в нём такие странные чувства.
В один из дней, когда выдалось «окно» между приёмом пациентов, он приехал к институту, – название он прочитал в медицинской карте в больнице после аварии, – и внимательно изучил расписание занятий первого курса. Едва дождавшись четырёх часов дня, когда должны были закончиться ее занятия, он вернулся, припарковался в отдалении и с необъяснимым волнением стал наблюдать