глава четвёртая, в которой происходит спор о старом и новом
Положение, в котором я оказался, немало смущало меня. На счастье, пока омнибус двигался по городу, было слишком шумно, чтобы слышать, что говорят меж собой обо мне другие пассажиры. А в том, что они перемывали мне косточки, я не сомневался ни мгновения. Но не подавал виду, что догадываюсь об этом, и вообще старался показать, что зеваю по сторонам. Однако по мере продвижения к окраинам, шум городской жизни становился тише, а желание завести беседу или послушать интересный рассказ становилось всё сильнее. Наконец, я заметил, что остался в одиночестве. Все женщины сбились в уютный кружок ближе к корме омнибуса, тогда как мужчины невольно подтянулись ближе к кучеру. Далее оставаться посреди двух огней было неразумно, я рисковал подвергнуться насмешкам с обеих сторон. А раз уж приходилось выбирать, то я выбрал мужскую компанию.
Конечно, человек неумный выбрал бы женский кружок, надеясь сыграть на жалости. Но умный человек, к каковым без сомнения относил себя я, знает что женщины существа жестокие. И кстати ведь не прошло и часа с тех пор, как я имел несчастье убедиться в этой истине. К тому же, позволить себе предстать жалким, это уронить себя в глазах всех мужчин. Итак, этот путь не сулил мне понимания от женщин, и уж точно лишал меня поддержки мужской части пассажиров. И пусть сейчас они ещё посмеиваются надо мной, но наш путь займёт не один день, и мне лучше уже сейчас постараться завоевать расположение этих по-видимому опытных путешественников.
Их советы, а возможно и помощь, предвижу, мне очень пригодятся. Ведь это моё первое столь ответственное путешествие, в котором вдобавок похоже мне придётся отвечать за навязанных мне попутчиц. Ай да Клюге! Ай да старый… очень милый человек. Ну погоди же, мастер-счетовод, я всё равно выполню это задание, несмотря на все твои козни, и уж тогда тебе придётся выполнить своё обещание насчёт моего повышения.
С такими мыслями я уверенно передвинулся по скамье ближе к группе мужчин.
– А, вот и господин наконец-то соизволил снизойти до нас, – вот какой приём был мне оказан теми, в ком я надеялся обрести дружескую поддержку.
– Вовсе нет, я просто смотрел по сторонам, и задумался о своём, – парировал я и тут же добавил. – Но если позволите, я бы то же послушал вашу беседу.
– А правилам хорошего тона, юноша, Вас не учили? – заметил мне, попыхивая трубкой, крепкий старик, которого по его виду я для себя тут же окрестил отставным моряком.
Кто же ещё, кроме старого моряка, стал бы носить нынче давно вышедшую из моды треуголку?
– Господа, – защищался я. – Не понимаю, чем я мог вас всех так оскорбить. Но позвольте мне исправить свою вину, хоть я и не знаю в чём она, и примите мои искренние извинения.
– Ах, молодой человек, – раздался голос шоффёра. – Не стоит напускать на себя важность, будто Вы важный господин, когда на деле Ты всего лишь лакей при господских дочерях.
– Но я не лакей! – возразил я запальчиво. –