– Я тебя не разочаровал? Тебе хорошо?
– Очень.
Открываем глаза, словно заново изучая друг друга.
– Тебе не холодно? Чего-нибудь хочешь?
– Попить. И в душ.
Димка приносит мне кружку холодной воды. Пью жадно, наслаждаясь каждым глотком.
– Чур, в душ вместе.
Тащит меня в ванную вместе с простыней. Стоим под горячими струями. Мне стыдно. Я голая. Димка тоже, но его это, видимо, не заботит. Намыливает меня, я намыливаю его, изучая заново эти мышцы, поджарый живот, ноги, плечи. Я все еще возбуждена и когда Димкины пальцы касаются моих складочек там, внизу, я не могу сдержать стон.
– Просто друзья? – шепчет мне в ухо, дразня и покусывая мочку.
– Ну а как же, – подхватываю я, и тут меня в лоб поражает вопрос:
– Детка, ты кончила?
Удушливо захлестывает новая волна стыда.
– Уточняю, – ты испытала оргазм?
– Н-не знаю, – мне хочется немедленно провалиться под землю, утонуть под душем, уйти по водопроводным трубам.
– Ясно.
Димка выключает воду, набрасывает мне на плечи полотенце, и на руках несет обратно на разоренную постель. Устраивает поперек кровати, и ложится рядом на живот, глядя мне в глаза спокойно и весело.
– Не сжимайся. Я должен был уточнить. Раз ты не знаешь, значит нет. Но не все потеряно.
Его рука тянется к простыне, которая закрывает мое тело.
– Крошка, Я хочу на тебя посмотреть. Ты такая красивая. Я как художник тебе говорю.
Простыня летит на пол. Мне снова не страшно, а сладко и весело.
– А теперь я хочу попробовать, какова ты на вкус., – шепчет Димка мне в губы, в макушку, в ухо.
Я вся дрожу, но эта дрожь не от холода, а от его слов, таких пряных, таких откровенных.
Поцелуи текут, как струи дождя. Его губы на губах, на шее, скользят ниже, охватывают сосок, и я выгибаюсь в мучительно сладостной истоме, но его язык уже скользит ниже, на живот, выписывает немыслимые вензеля, потом спускается еще ниже, и: «О, дааа, да, делай так ещё, только не останавливайся, не останавливайся, не то я умру!»
Горячая, пульсирующая волна зарождается в самой глубокой точке моего тела, щекочет крестец, поднимается по позвоночнику, мягко ударяет в самую макушку и мир рассыпается и погибает в жерле сверхновой. Кажется, что-то безумно горячее выплескивается из меня, я вскрикиваю, пытаясь удержать это мгновение, но вот оно уже уходит, ах, уже ушло, и только, затихая, пульсирует судорога все там же, внизу.
И я жива, мне легко и свободно, унялся мучительный зуд желания во всем теле, лишь колени словно чужие и слабые, а Димкины потемневшие глаза бесстыдные и радостные, и я нагибаюсь, целую его, чувствуя вкус своего желания, его слюны и меня накрывает поток нежности. И благодарности:
– Да, радость моя, о, моя радость…
Уже к 11 годам я знала, что мужчина и женщина наедине творят множество странных вещей в угоду инстинктам и удовольствию, знала точную