Я задыхалась в потоке слез и отчаяния. Но он ничего не получит, лучше умереть! Вдруг краем глаза я заметила рядом с рукой лежащие ножницы, возможно, это единственный способ на спасение. Едва я пыталась захватить их хоть одним пальцем, Удальцов продолжал:
– Тебе понравится, так понравится, что продолжения попросишь!
– Да пошел ты! – выдавила из себя я, зажимая ножницы в руке. Мужчина заметил острый предмет и неожиданно перевернул меня к себе лицом, выбивая ножницы, что те отлетели на пол за стол. В глотке скопился вопль, и я уже открыла рот, чтобы выпустить его наружу, но тяжелая мужская ладонь накрыла его. Наши глаза встретились друг с другом – в моих леденеющий ужас, в его горящая похоть.
– Глупо отказываться! Я предлагаю тебе не просто покровительство, а дружбу. Мы могли бы прекрасно существовать вдвоем, помогая друг другу. Твоя помощь, моя материальная поддержка, но и большим плюсом удовольствие. Ты даже не представляешь, какие я возлагал на тебя надежды! Как ты меня заводишь, особенно, когда сопротивляешься!
С последними словами Удальцов припал к моей шее и похотливо облизал, оставляя липкую дорожку слюны. Я задергалась из последних сил, поскуливая сквозь зажатый рот. От того, что широкой ладонью он зажимал половину лица вместе с носом, я по-настоящему стала задыхаться. В глазах замелькали белые точки, в ушах нарастал шум, и голова поплыла, захватывая с собой злобное лицо Удальцова, клочок окна и лампочку над его головой. В руках и ногах появилась сильная слабость, тело стало легче воздуха, а веки самостоятельно упали вниз. Что дальше проделывал со мной мужчина, его касания, слова – все это ускользало во тьму.
Наверняка почувствовав под собой почти безжизненное тело, Удальцов в конце концов сообразил, что натворил и отнял ладонь. Когда долгожданный воздух ударил в грудь, я закашлялась, как сумасшедшая, хватая воздух ртом. Никогда еще я не желала жить как сейчас! Ведь только недавно я почувствовала вкус жизни, мне было для кого жить, с кем делить горе и радость. Слезы жгли лицо, скатываясь по шее, промачивая одежду, немая боль сжимала грудь тисками.
Почему это произошло со мной? Я искренне не верила в происходящее, мозг не доверял глазам и ощущениям тела. Этого подонка я считала хорошим человеком, испытывала к нему романтические чувства, берегла его супружеское счастье, а в ответ получила боль и унижение. Как же я сразу не догадалась, чего он хотел от меня? Даже смысл фразы «существовать, помогая друг другу» дошел до меня не сразу, а постепенно заполняя разум. Удальцов оказался двуличным человеком, теперь я могла объяснить его странное поведение: от вспышки гнева до моментального контроля над собой. Он мечтал держать меня при себе, общественного помощника, который бы безропотно выполнял работу, прекрасно зная, что я не могла отказать. Ради ходатайства прокурора, этого заветного разрешения! Гневно вспыхивая, Удальцов подавлял в себе вспышки злости, чтобы не спугнуть