Наконец, мы добрались до остановки и принялись ждать транспорт. Я спросила Пьеро, правильно ли поняла, что он собрался ехать со мной в автобусе. На что он утвердительно кивнул. Я поразмыслила, если мы поедем на автобусе, то быстро доберемся до дома, и Пьеро покинет меня, чего мне жутко не хотелось. Сейчас я желала одного – как можно дольше побыть с ним, слышать его голос. И потому робко предложила пройтись пешком, погулять по вечернему городу. Важно Пьеро ответил согласием, приглаживая выбитые ветерком прядки волос.
Мы шли не спеша, болтая обо всем, что только могло прийти в голову: о музыке, кино, литературе, о прохожих, о бегущих навстречу автомобилях. Я рассказала Пьеро, что когда иду домой, как сейчас идем мы, включаю музыку в наушниках и вижу, насколько преображается мир. Сказочно украшенные витрины магазинов, длинные аллеи с грустными одинокими лавочками, на которых давно никто не сидел и которые ждут своих гостей; автомобили больше не рычат, а плавно, как лодочки, проплывают по дорогам, устраивая отблесками фар цветомузыку в опустившихся сумерках. Все становится вокруг красивым и волшебным, и даже голые стволы деревьев хранят в себе загадку, беззвучно покачивая корявыми ветвями. Не боясь, рассказала, что в такие минуты представляю себя героиней романтичного фильма, но только не черно-белого, а насыщенного красками. Мне было не стыдно делиться с Пьеро детскими мечтами, сумасшедшими фантазиями, которых я стеснялась порой сама. Я давно не смеялась так искренно и чисто, не задумываясь, что придется после плакать. В голове звучала красивая песня, очень хорошая, моя собственная, песня моего влюбленного сердца.
Мы остановились посреди аллеи, на которой уже зажглись фонари. Я потерла замерзшие руки в худых перчатках. А Пьеро взял их в свои большие ладони и поднес к губам, – сквозь тонкую ткань я ощущала горячее дыхание, как продрогшие кончики пальцев начинает покалывать от горячего воздуха. За всю прогулку он не предпринял попытки обнять меня, поцеловать, взять за руку. Лишь изредка, как бы случайно, мы соприкасались кончиками пальцев, спрятанных в перчатках, соприкасались рукавами, и один раз я ударила его болтавшейся сумочкой по коленке. Пьеро согревал мои руки дыханием, смотря мне прямо в глаза. И я опять потерялась в их глубине. Не утонула, а позволила бархатной темноте опутать мое тело. Мы оба молчали и оба знали, что это самый интимный момент в жизни каждого, интимнее, чем страстный поцелуй, чем занятие любовью. Что могло быть прекраснее его добрых глаз и теплых больших рук?
– Замерзла?
С детской улыбкой я помотала головой, рассыпая длинные волосы по плечам.
– Точно?
Я молча покивала. Не нужно было слов, не нужно было строить изящные предложения, с ним мне хотелось молчать.
– Пошли, –