– Поцеловать, это конечно, не мудреная затея. Если это тебя исправит, как инъекция правды, то в таком случае я согласен на такой беспримерный по храбрости шаг. Это было бы честно. По-товарищески. А так… это еще один… обман… коленопреклонство. – Он в это самое время соревновался со мной (с «Диким») за право обладания недоступным и возвысившимся над всеми, над всем окружением телом (круто сказано, нет не телом – тельцем, а лучше: за обладание «рукой и сердцем») и… душой. На самом деле, о теле и обо всем, что с ним связано, потное и липкое, мы, еще пацаны, в те года и не мечтали. Так, что-то снилось по ночам. И только. Другое дело – душа! О ней знали все: тому способствовали сказки, пословицы, бабкины заклинания и запугивания стариков о жизни после смерти (так им, безбожникам, хотелось в рай; желание, доходившее до исступления, до крайней точки, до такой степени, что альтернативу переселению они даже не допускали в своих помыслах).
– Что, что? – закатила глаза в небо баловница. – Скажи еще: преклонительство. Ты, Мел, совсем спятил со своим театром. Начитался внеклассной литературы. Гоголь-моголь, ваше сиятельство и превосходительство…
– Подхалимство это, другими словами. Вот что это такое… то, что ты нам предлагаешь.
– Ах вот как ты это называешь?
– Ну, примерно такими словами. Если не прибавить сюда неприличное словцо, которое по понятным причинам опускаю.
– А что в этом поступке, если конечно кто-нибудь из вас решится на поступок… наперекор мнению, – она оглядела Мела, – что в этом странного, запретного, предосудительного и унизительного?
Мел развел руками: мол, не могу объяснить, если сама не дошла своим умом.
– Ну, ты всё перевернул с ног на голову. Ты сам предпочитаешь видеть глупость и грязь там, где тебе хочется. В кино все целуются, и никто их за это не осуждает, даже наоборот… любуются. А ты попросту еще не созрел. Ты еще зеленый орех. И тебе не время… и… рано, одним словом. – Катя, несмотря на увлеченность спором и своей затеей, все-таки разглядела за напускной мудростью мальчишки пустоватый, отсутствующий взгляд. Не-за-ин-те-ре-со-ванный. Скучающий взгляд. Наивный, детский. И замкнулась. Хотя на лице продолжала блуждать широкая и теперь снисходительная улыбка. Несмотря на мутноватый осадок в нахлынувших чувствах, она все же решилась на развернутое объяснение:
– Если тебе это невдомек, то я, пожалуй, могла бы тебе рассказать…
Ей неожиданно, так же как захотелось, так и расхотелось делиться мыслями и личной находкой с глупыми мальчишками, с раскрытыми ртами обступившими ее. Она ударила, толкнула их локтями и выбралась из плотного кольца тел.
– …но, может быть, ты все-таки