– А зачем же вольного козака запорожского понесло на Гетманщину?
Панас насторожился, как квочка, увидевшая тень коршуна, но благоразумно промолчал.
– Разве торговать своею саблей да лизать чоботы панству? – торжествующе взвился Кропи́ва.
Несколько растерявшийся Чгун густо засопел и, упрямо избочив голову, сделался удивительно похож на средней величины медведя.
– Я не панству служив, а крулю…
– Брешешь, йолоп151! – облил Ян Чгуна ехидной улыбкой. – Брешешь! Ты круля и в очи сроду не видел! Служил ты панству, тому что с их стола и тебе толстый шматок сала перепадал!
– Не больно-то и товстый, – буркнул Панас, уже не радый что связался со злоязыким сотником. – Шо ты Ян прыстав до меня, як репях?
Но было поздно, и примерительный тон Чгуна не возымел на Януша должного действия. Кропи́ву, уже несло как порвавшую постромки лошадь под гору. Всякий знал, что коли сотник вцеплялся в кого-либо в споре, то не успокаивался, покуда не смешивал противника с землёю.
– Может и не толстый…. – Ян прищурился и навёл на Чгуна своё око. – Да видно того куска было довольно, чтобы у пана очи поросячьим жиром затянуло. Но как только прищемили пану-козаку на Гетманщине хвост, он тотчас прибежал до Сечи, визжа как пидсвынок152!
Тут еду́чий сотник, не без таланта изобразил, как толстому и грубому своему голосу Панас пытается придать плаксивые нотки:
– «Братчыкы, риднэньки, вкрыйтэ козаченьку нэщасного, бо його трэкляти ляхы хочуть пидвисыть за шию!»153
– Брешешь, паскуда154! – подскочил как ужаленный Чгун, судорожно шаря на боку саблю. – В пекло155!
– Замкнш сен156, ты, быдлаку хамски! – тоже вскочивший на ноги Кропи́ва, безбожно мешая польские и русинские слова и ворочая налитыми кровью очами, поднёс Чгуну свой костлявый сухой кулак.
– Давно цього157 не куштував, пся крев158?!
…Вся Сечь знала об давней дружбе Чгу́на и Кропи́вы, хотя, казалось, общего было промеж них столько же, сколько у дубового чурбака с колуном. И вся Сечь знала, что не бывало промеж них такого спора, чтобы они не доходили до прямых, взаимных оскорблений.
Глава IX
Судьба свела их четверть века назад, когда погожим летним вечером Шама́й, ехавший с десятком козаков с волости на Сечь, подъезжал к Жёлтым Водам, где хотел заночевать в возвышающемся над степью урочище.
Шлях был хорошо знакомый и скучный. Из всех незатейливых дорожных развлечений только того и было, что встреча с медведем, которого козаки застрелили. Но ввиду самого урочища, близ Очеретной балки, внимание запорожцев привлекли хлопнувшие в лесу выстрелы, жалобное ржание коня,