Грешная природа мирских страстей темна, а враг рода человеческого приберегает для людей самые хитрые свои соблазны. Неизвестно, как было дело – не то есаул приневолил девку, не то очаровал, но так случилось, что во время скитаний пошли они против божьего закона и стали жить как муж с женою.
Вскоре, изрядно исхудавшие и обтрепавшиеся, но с горячечным блеском в глазах, они наткнулись на один из польских вооружённых отрядов, гонявшихся по воеводству за татарами.
Ляхи сгоряча едва не посекли есаула саблями, приняв за похитителя шляхтянки, но глейт князя воеводы, вкупе с рассказом соблазнительной панночки, покрыли все сомнения.
В ответ Ксения услышала, что, к великому сожалению, пан Бзицкий, в ту злокозненную ночь геройски сложил голову на перевозе, а пани Барбара угодила в полон, но, слава Всевышнему! через два дня была отбита.
Тут сознание покинуло истерзанную душу юной девы, которая за несколько дней потеряла отца, невинность и честь, а взамен получила новую жизнь, уже зародившуюся в её чреве.
Есаул препоручил бездыханную Ксению под попечительство попавшего под её чары предводителя отряда, тут же, не торгуясь, купил у него заводного коня – и только пыль заклубилась за козаком. Он уже чуял приход большой беды, да только от неё не ускачешь и на самом резвом скакуне. Расплата подлунного мира догнала его, и он разом потерял свою силу и впал в горячку, а уже в этом беспомощном состоянии сам угодил в полон всё к тем же татарам.
Несколько дней у есаула ещё теплилась надежда, что их настигнут и отобьют, но с каждым днём она угасала, как забытый в степи костёр. Татары гнали ясырь, почти не останавливаясь ни днём, ни ночью, далеко обходя сёла и хутора.
Время от времени басурмены на ходу забивали одну из лошадей или добивали павшую, резали конину на большие и тонкие лепёшки, клали их на спины своих коней, седлали, затягивая крепко подпруги, и ехали так несколько часов. Потом снимали сёдла, сгребали с мяса кровавую пену и снова клали эти лепёшки под седло. Через несколько часов такого приготовления конина делалась как бы парна́я, и татары с жадностью поедали эту ужасную пищу.
По дороге есаула несколько раз чуть не прикололи, думая, что он не дойдёт до Перекопа. Да он и сам, оказавшись ясырем, уже посчитал себя словно бы умершим. Корса́к жил, но эта была не жизнь. Время сделалось безвременьем, оно двигалось вместе с палящим солнцем, а измерялось расстоянием между куском сырой зловонной конины и несколькими глотками тёплой, дурно пахнувшей воды из татарского бурдюка.
Ясырей вели в середине чамбула, кони крымчаков поднимали столбы удушающей пыли, ручейки пота смешивались с пылью, превращались в липкую грязь, пот разъедал, слепил глаза. Отчаяние, словно яд, просачивалось в кровь и постепенно наполняло души невольников тупым равнодушием. Но страшные испытании были ещё впереди –