Тут юный шляхтич вдругорядь всех удивилил, ибо неожиданно бухнулся на колени и приложил руки к груди:
– До дьябуа174! Где был мой бог в дни страшных страданий, выпавших на мою долю?! Мой бог отвернулся от меня! так и я отвернусь от него! – шляхтич остервенело рванул на груди ворот сорочки и сорвал нательный крест. – Где был мой народ, когда травили меня точно дикого зверя?! – голос Яна сделался страшен. – До дьябуа! Нет у меня больше ойчизны! Нет у меня больше веры! Панове, богоматерью вашей заклинаю! возьмите меня с собою! Перейму и веру вашу, и обычаи, и законы! Побратаюсь с вами и во всю жизнь буду делиться всем, что ни есть! Возьмите меня, панове козаки, не дайте пропасть!
Шама́й, разбирая поводья, по-новому поглядел на шляхтича, и ответил раздумчиво:
– Хм… Что ж… Я пожалуй, могу замолвить за панича слово перед кошевым. Но панич должен знать, что на Сечи его ждёт премного испытаний…
Пока обрадованный Ян возился с новоприобретённым конём, привязывая к нему своего, запорожцы, обобрав трупы, побросали их в яму, которую сотворило упавшее дерево, вывернувшее своими корнями пласт земли высотою в два человеческих роста.
Смерклось всё сильнее, и уже затрепетали в небе летучие мыши. Козаки, выбравшись из лесу, ехали нога за ногу, лениво подталкивая коней пятками сапог.
Ян был занят тем, что с любопытством приглядывался к запорожцам, к их убранству, оружию, коням и даже посадке на коней, примеряясь себе на уме, ка́к он может с выгодой для себя использовать новых знакомцев.
Панас показался ему простоватым, но вся его фигура, дышавшая удальством и выдержанной в степях устрашающей воловьей силой, заставляла поневоле относиться к нему с должным респектом.
Чгун, ехавший рядом, стремя к стремени, посапывая сосал люльку и, как истый запорожец, посматривал на нового знакомца как-то хмуро и исподлобья. Беседа не заладилась после того, как Панас невпопад спросил у молодого поляка о его родове:
– Януш, а отчего у вас прозвание Лисецкие? От хитрости, сему зверю присущей?
– То история древняя… На гербе рода нашего, к коему принадлежит более двух сотен семейств шляхетских, лис был с времён незапамятных. А отчего и как, то теперь уже никто не помнит. А вот копьё добавилось, когда предок наш, муж благородный, на поле Марса оказал отчизне памятную услугу. Сам круль Казимир Справедливый175 после победы, одержанной над ятвягами на Мзуре, даровал ему в герб этот новый знак отваги за то, что он с малым отрядом, окружённый неприятелем, дал сигнал брошенным вверх копьём с зажжённой серой, и тем спас себя и воинство от погибели…
Сирота Чгун, задетый за живое древностью рода шляхтича, знавшего своих предков в восьмом колене, заметил:
– А у меня всей родовы – Нэнька-Сич176 да Великий Луг-батько… – после чего засопел и закурил люльку.
Некоторое