Иван Черноярец, подняв чарку, крикнул:
– Братцы, пьем за атамана нашего, Степана Тимофеевича!
Есаулы закричали вразнобой:
– Любо!
– За батьку!
– За Степана Тимофеевича!
Казаки выпили, заговорили веселее. Атаман по-прежнему молчал. Он чувствовал, что бразды правления опять в его руках. Все заискивающе заглядывают ему в глаза, готовы ис – полнить любое его желание, снова идти за ним в огонь и в воду. Разин печально улыбнулся, потом пристально поглядел на сво – их есаулов и сказал:
– Что же вы, братцы, приуныли! – и, подняв свою чарку, крикнул: – Выпьем за княжну!
Казаки выпили вино, атаман же, не допив свою чарку, с раз – маху бросил ее за борт.
Обняв Ивана Черноярца и Фрола Минаева, Ефим запел:
Ой, матушка, тошно
Сударыня, грустно!
А я с той тоски-печали
Не могу ходити
Сердечного, любезного,
Не могу забыти…
Пока Ефим пел, Разин сидел, устремив потускневший взгляд на реку.
Веселья не получалось. Иван Черноярец дал знак гребцам, чтобы они плыли к казацкому стану.
По прибытии в лагерь Разин уединился, пил несколько дней водку, никого к себе не подпускал, кроме Ефима и Еремки.
Слышались с атаманова струга грустные песни, которые пел Ефим.
Разин тосковал по княжне, клял себя за горячность, прокли – нал себя за то, что отдал персидским купцам красавицу.
Казаки, проходившие мимо, слыша в песнях безысходную тоску, качали головами:
– Эх, как сердешный убивается! Как душу надрывает!
8
Утро выдалось прозрачное, голубое. Небо и Волга на гори – зонте слились в одну светлую линию. Только у берегов, в глу – боких заводях реки, вода была по-осеннему темно-лазурна, и лишь изредка под дуновением ветерка по ее поверхности пробегала серебряная рябь. Кустарник и плакучие ивы, растущие по берегу, были нарядны, кое-где багряны с желтизной в листве.
Сегодня Разин собрался на воеводский двор. Тоску-кручину атаман в это утро отбросил, как ненужную шелуху. Нужно было делать дело и побыстрее уходить на Дон.
Иван Черноярец еще с вечера был предупрежден атаманом о предстоящем визите, и поэтому сундуки с посулами воеводе были уже готовы. Ближние есаулы, при оружии, отделанном золотом и серебром, толпились у атаманова струга, поджидая Степана.
Разин неторопливо вышел из своего шатра, пружинистой легкой походкой направился к ожидающим его казакам. Он ловил на себе виноватые, заискивающие взгляды ближних есаулов, видно, они тревожились за него, за его настроение, знали: дело у него сегодня нешуточное. Понимали, что сегодня решается их судьба: идти им домой на Дон, или еще долго оставаться в Астрахани. Но Степан был сегодня в хорошем настроении и намеревался закончить все дела с воеводами од – ним махом.
Князь Прозоровский встречал Разина на крыльце, как дорогого гостя.