сдаваться. До сих пор это ничего не значило, но теперь его напутствие приобретает особенное значение. Семен, будучи человеком суровым, безжалостным, был таким лишь потому, что и к нему жизнь никогда не была благосклонна. Самое раннее его воспоминание было о том, как он повредил корни, окучивая картошку, за что получил от своего отца по ноге черенком от лопаты. Все лето тогда он провел в постели, и отец за все это время ни разу с ним не говорил. Ему было лет шесть тогда, но спрашивалось с него, как с взрослого. А это воспоминание так четко отпечаталось в памяти, что даже в последние дни, возвращаясь к нему, Семен все еще испытывал такие же яркие и сильные эмоции, мог даже ощутить боль в давно зажившей ноге, как в тот день, когда отец ее сломал в наказание за всего один испорченный куст. Ведь он тоже не сдавался. Больше того, он никогда так и не взялся за рюмку, просто ему не повезло, просто он вырос слишком неприспособленным к новому миру и нигде не мог обосноваться достаточно надолго. Он не был умен, был груб, конфликтовал со всяким, кто смел ему перечить или кто пытался им управлять. Он из тех, кто не мог прожить иначе. Но он не сдался, он все равно пытался жить так, как считал правильным. А после того, как получил травму, в последние дни, он даже не пошел к врачу, а продолжил работать. Однажды, он просто вернулся со смены, устав так, как ни в один из дней своей жизни. Тогда же он поговорил с сыном, дал ему последний совет и ушел в комнату, откуда не смог больше выйти, которая и стала его последним пристанищем.
Мальчик начинает дышать чаще. Чувства возвращаются, словно одного желания достаточно, чтобы их пробудить, и, хотя вместе с ними приходит и боль, это уже не может остановить Ивана. Он медленно, едва не падая, встает на ноги. Кроме как рукой нечем больше прикрыть рану на голове. Теперь нужно решить, направо или налево. Всего несколько шагов и он стоит уже на углу. Впрочем, здесь же он понимает, что, кроме как опираясь на стену, идти не может. Значит, дорога одна, направо, в сторону ближайшего подъезда.
Ваня часто дышит, спотыкается, чувствует, как рука слабеет. Больше он уже не может закрывать ей рану, не хватает сил, чтобы просто держать руку на весу. Она падает и глаз начинает заливать кровью. А ведь он еще не добрался до первой двери.
Вот он, звонок. Осталось только протянуть руку. Но вдруг ноги подкашиваются, рука оказывается тяжелой, неподъемной, а резкая боль в боку лишает последних сил, и мальчик съезжает по стенке, неспособный даже пискнуть. Всего несколько секунд он позволяет себе перевести дыхание. Иначе, он никогда не сумеет подняться. Наконец, Иван с трудом, зажавшись в угол, корчась и едва не теряя сознание от боли, заставляет себя встать. Каким-то чудом он дотягивается до звонка, нажимает и держит так долго, как только может.
Нет сил, чтобы выйти на шаг вперед и стать перед зрачком. Если он и попытается, то тут же свалится, а в следующий раз подняться уже может и не выйти.
– Кого там принесло?! – Кричит из-за двери
