– Зачем вы … – она не могла подобрать нужных слов.
– Я понял, почему я не выздоравливаю. Луковки, – он постучал пальцем по своей макушке, – вместе с соками почвы впитывают изнеженность и, следовательно, слабость ваших домашних цветов. Земля в горшках отравлена цветами! Понимаете?! Оттого-то мне всё хуже и хуже. Даже глаза болят.
И он часто заморгал.
– Глаза от брызг раздражаются, когда вы свою кашу делаете, – заметила Люба А. – А потом ещё и на себя её лепите.
– Нет, – зло отрезал Веня и настойчиво повторил. – Это оттого, что лук силу потерял и крепость, сидя вместе с цветами. Лук стал хуже, и мне хуже. Не годится он такой для лечения.
Веня застонал, схватившись за виски.
Люба А. достала лежавшие в углу серванта, в маленькой жестяной коробке из-под монпансье, деньги и, забрав сумку, выбежала из квартиры. Хлопнула входная дверь.
Веня выглянул в коридор, прислушался, увидел Любины тапочки у двери… Не теряя времени даром, выкопал ещё пару цветков и заменил их на своё «лекарство».
Но вскоре вернувшаяся Люба А. этого не заметила.
Она накапала в чашку с водой валерьянки и, выпив её, вывалила из принесённой сумки стопку новых горшочков и пакеты с землёй. Затем позвала Веню.
– Это вам. Сажайте.
Веня был счастлив.
***
Квартира превратилась в одну большую грядку: Веня расхаживал по ней, поливая из розового слоника зелёные перья лука. Люба А. сидела около последнего своего цветка и листала книжку по разведению огородных культур.
Веня закончил поливать, оглядел комнату. Забравшись на стул, он снял со шкафа нечто в большом пыльном футляре и аккуратно опустил это на пол. Открыл замки. Внутри оказался аккордеон.
Люба А. с тревогой посматривала в сторону Вени.
Тот уселся на стул и поставил инструмент себе на колени.
– Это – мужа, – сообщила Люба А.
– Если бы я был вашим мужем, я бы обязательно играл вам каждый день. Я умею. Только об этом, кроме меня, никто не знает.
И пальцы Вени забегали над клавишами, не касаясь их…
Люба А. хотела спросить, что он играет, но Веня, остановив свой взор где-то в заоконных далях, молчал. И ей стало неловко его отвлекать: Веня был углублен в свою, лишь ему слышимую музыку.
На какой-то миг Любе А. показалось, что и она слышит эту музыку – здесь, в этой комнате, – и вальс, выскользнув из-под клавиш, как и много лет назад, снова кружит осенние листья… Она испугалась и посмотрела на своё отражение во встроенном в шкаф зеркале. Похудевшая, с синяками под глазами, она была полной противоположностью Вени – разрумянившегося и пополневшего.
– Боже! – прошептала Люба А. в ужасе от своего вида.
Веня остановился и сердито посмотрел на Любу А.
– Боже, какая музыка! – улыбнулась она сквозь слёзы.
Веня тоже улыбнулся Любе А., поставил аккордеон и, подойдя к ней, неловко поцеловал.
С красными