О мостах и о тех, кто на них обитает. Роман-путеводитель. Егор Авинкин

одиноко. Ночью же здесь становится жутковато от бесцветно-грязных стен с подслеповатыми окнами и чернеющими провалами дворов, похожих на беззубые пасти. Если здесь ночью оказывается прохожий, то он старается поскорее пройти эту улицу до конца, к шумной Владимирской площади, испытывая страх вовсе не за свой кошелёк или жизнь, а гораздо более странную его разновидность – абсурдную тревогу, шепчущую на ухо, что из-за угла сейчас донесётся цоканье исполинских копыт и простёртая медная длань торжествующе нацелится тебе в сердце – извечный кошмар многих петербуржцев, впитанный ими с детства. И даже белая ночь не спасает от него, а лишь усугубляет, привнося ещё больший градус иррациональности.

      Впрочем, это подходящее место для такого заведения, как травмпункт. Сюда Катя привезла окровавленного Курта. Всю дорогу он причитал: «Ну что я сказал, это ведь в прошлом, сейчас мир, что я сказал?» – и при этом старался не испачкать кровью заднее сиденье Пежо. Лиза осталась в квартире, чтобы прибраться. Всё ещё клокочущего гневом Уткина подвергли остракизму в маленькой спальне, где он вскоре, несмотря ни на что, заснул. Остальные гости разбрелись, не прощаясь, справедливо полагая, что вечеринка на этом закончена. Помочь вызвались Катя и ещё один парень, присутствовавший при инциденте. Вдвоём они помогли шатающемуся Курту пройти несколько метров по тротуару к травмпункту и затем подняться наверх, к единственному кабинету, из-под двери которого выбивался жёлтый свет. На стук открыл коренастый врач с седоватой бородой, от которой явственно тянуло водкой. Он укоризненно посмотрел на посетителей, словно они пришли среди ночи в его собственный дом, но, увидев лицо Курта с разбитым носом и рассечённой бровью, по-отечески поманил его внутрь рукой, велев остальным дожидаться в коридоре. На робкие возражения Кати о том, что он не говорит по-русски, врач житейски ответил: «А чего мне с ним разговаривать, и так понятно». Дверь закрылась, они остались в коридоре вдвоём.

      – Ну что ж, самое время познакомиться. Ты ведь Катерина?

      – Обычно Катя, но можно и Катерина, – устало сказала она, – извини, а как тебя зовут? Я не расслышала в этой суете.

      – А я Андрей. Можно Андрюха или Андрюшка. Очень приятно.

      Он был на вечеринке, однако Катя там с ним почти не разговаривала. Почему-то так получалось, что они каждый раз оказывались в разных помещениях, Катя подсознательно старалась держаться поближе к Лизе, а Андрей находился преимущественно на кухне, общаясь с орудовавшими там девушками, либо сидел на ступеньках лестничной клетки и курил в окружении других гостей. С Катей они лишь изредка сталкивались в прихожей, спотыкаясь о разбросанную обувь, и улыбались друг другу, но не заговаривали, не имея подходящей темы.

      Это был высокий брюнет с приятными, чуть насмешливыми чертами лица. Его даже можно было назвать симпатичным, и многие девушки были солидарны с этим мнением, не обделяя