Начинался новый день, и впервые за последний месяц не тревожило похмелье. Я смел мертвых и сухих пчел в мусорное ведро и взял чистый лист. Затем нашел первую букву, а результат перед вами.
Тишина поет на ушко…
Моя девочка, моя девочка, не лги мне,
Скажи, где ты спала вчера ночью?
Там, где сосны, там, где сосны,
Где никогда не светило солнце,
Я дрожал всю ночь напролёт.
Моя девочка, моя девочка, куда ты пойдешь?
Я собираюсь туда, где дует холодный ветер.
Туда, где сосны, туда, где сосны,
Где никогда не светило солнце,
Я дрожал там всю ночь напролёт.
ХЬЮДИ ВИЛЬЯМ ЛЕДБЕТТЕР
В сентябре было особенно жарко. Потные люди пытались найти друг друга. По вспотевшему асфальту ходили одинокие бабы, мечтая, что какие-нибудь недоноски схватят их за мокрые мохнатки и пересчитают всех мондовошек. Улицы. Полонящие, как крысы по канализационным шахтам, люди, думающие о различных мерзостях и глупостях, внешне спокойные единицы общества. Бешеный коктейль сумасшествия, всеобщего безумия, готового в любую минуту взорваться и разнести эти города, повергнуть в хаос, залить дождем помешательства. Все мысли в одной каше. «Подорожал хлеб… Люся купила себе новые шмотки – сука!…здорово я отделал того парня… классный секс был вчера, тупая курица, хе-хе!… Старая огромная жопа… болит голова… как заебало все!!!…вот, значит у меня есть семь тысяч долларов, еще три куска и я смогу купить нормальную машину типа, как у Гриши, что же это за херня на моем члене?»…. Мысли, мысли, мысли. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Заглянуть бы в каждую голову. Вместо надменных людей, с высокомерными ухмылками на глупых лицах, идущих вдаль, глядя перед собой, на воображаемый двухэтажный дом. Вместо этого воплотившиеся мысли, ходячие мыслишки человеческие. Мысли в слух. Люди поют, кто-то танцует, некоторые бранятся и топят котят в общественных био туалетах, бомжи избивают молоденьких девушек, срывают с них нижнее белье из последней коллекции очередного итальянского пидогения и начинают с истошным воплем насиловать их своими немытыми гниющими болтами. Группа семнадцатилетних студенток избивают бабушек, торгующих семечками, а какие-нибудь беременные барышни засовывают себе в задницу фалоиммитаторы, прямо на городских лавочках. Мы все сходим с ума, слетаем с катушек. Бежим без остановок. Остановиться не хватает времени. Останавливаться всегда страшно. Остановка это неизвестность. Опасения, что ты не сможешь больше ничего сделать, если сейчас вдруг остановишься и заглянешь в свой внутренний мир. И узнаешь правду. Всю чертову правду о себе. Взглянешь в глаза. Остановиться и ощутить всю слабость своего сознания и признаться « Твою мать, ну и псих же я!»
В 50-х