– Не мое сие дело, Матвей Семенович, но не ходил бы ты на суд. Хочешь ты, чтобы услышали тебя, но кто на суде-то будет? Там сидящим хоша кол в голову вбей, ничего они не поймут. Зазря только погибнешь.
– Если боишься, Федор Васильевич, что я на тебя али кого из родных твоих укажу… – начал Башкин.
– Ты под пыткой не был, – перебил его Федор.
– И ты не был! – остановился Башкин.
– Не был… – признал Федор, – однако видел, что пытка с людьми делает.
– Феодосия пытали, однако он ни на кого не указал… – буркнул боярин.
– Люди, Матвей, они разные… – вздохнул Вельяминов:
– Иногда думаешь, кто, как не я, пытку выдержит? Выдержу и не скажу ничего. Но как раскаленными клещами зачнут ребра тянуть, дак не знаю я, снесешь ты это, или нет. Ежели не снесешь, дак жена моя на плаху ляжет рядом со мной, а дочь сиротой останется и сгинет в безвестности. Рассуди сам, что я должен делать?
– Мы, Федор Васильевич, одни… – Башкин посмотрел боярину в глаза… – ты сильнее, прикончи меня, и вся недолга. Тело ночью в лесу зароешь. Пропал и пропал я, кто искать будет?
– Чушь городишь, – отрубил Вельяминов: «Отродясь я на невинного руки не поднимал и не подниму до смерти моей. Остается мне, Матвей Семенович, надеяться, что выдержишь ты».
– Но ведь я бы мог…
– Мог бы, – усмехнулся Федор:
– Только жена моя, как в Писании сказано, плоть едина со мной. Хоша бы ты и донес на меня, не досталась бы тебе Феодосия. Не потому, что не может она другого возлюбить. Может, однако если б она полюбила тебя, она б пришла ко мне и сказала о сем… – Вельяминов помолчал:
– И говорить не стоит более. Не такой ты человек, боярин, ты мне поверь.
Взявшись за чтение, Феодосия отложила книгу. Неуютно было ей в залитой утренним солнцем светелке.
– За Марфой надо спосылать… – подумала она: «Может, Прасковья и Петю с ней отпустит. Хлопот много, к свадьбе готовиться, что он под ногами будет мешаться. Здесь хорошо бы деткам вместе было».
– Смотри, что принес я тебе, – Федор переступил порог: «Косому я тоже в дорогу такую дал. Первый псалтырь московской печати».
Длинные пальцы сомкнулись на кожаном переплете.
– Что будет с нами, Федя? – подняла она глаза на мужа: «Чего ждать?»
Вельяминов, не глядя, раскрыл книгу на середине.
– Сказано в Псалмах Давидовых, Федосья: «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя?»
– Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю… – продолжила Феодосия.
– Иного пути нет… – Федор обнял жену, так что стали они единым целым.
По тверской дороге неторопливо пылил запряженный невидными конями возок.
По ярославской, из далекого Кириллова монастыря, гнал на кровном жеребце гонец. Где проезжал он, звонили в церквях колокола, зажигали свечи, зачинали панихиды за упокой души. Шли по его следам с севера