«Господи, – стыдливо подумал я. – Что такое эта наша недолгая прогулка по заснеженной равнине между двумя населенными пунктами в десяток километров перед той величественной и страшной стихией, в которой выживали герои американского классика!».
Однако день клонился к вечеру, а мы не знали, как долго нам еще предстояло идти. По времени мы уже шли около двух часов. Теперь лес показался справа. На сером небе обозначилась луна, хотя вокруг по-прежнему оставалось светло. Это от снега, который вдруг под луной засеребрился и сказочно засверкал. Стало быстро темнеть. Со стороны леса послышался протяжный вой.
– Собаки? – с надеждой спросил Юрка.
– Кабы не волки, – насторожился я.
Мы ускорили шаг и почти бежали, подгоняемые страхом.
Но вот впереди показались далекие огоньки. Это окрылило нас, и мы, вздохнув с облегчением, несмотря на усталость, бодро зашагали к спасительному свету.
Дом моей бабушки стоял особняком на холме, отдельно от всех остальных домов, которых насчитывалось не больше трёх десятков, и располагался так, будто предназначался для обороны от нашествия монголо-татар. Это было глухое, но необыкновенно живописное место. С двух сторон дом окружал в низине широкий ручей с толстым, спиленным для удобства перехода по нему, бревном; метрах в двухстах от дома начинались Брянские леса, уходящие за горизонт, а за домом – огород, который переходил в поле без конца и края. Перед домом украшением стоял яблоневый сад, голый, но от этого не менее красивый, а в глубине примостилась у тына15 ладно собранная бревенчатая банька.
Свет от окон бабушкиного дома отражался желтыми квадратиками на утоптанном снегу расчищенной дорожки перед домом. Я постучался в окно и почувствовал, как бьется мое сердце, а волнение я ощутил, как при возвращении в родной кров после долгого отсутствия. Это странно, ведь я всего сюда приезжал два раза, и то давно. Видно работала генетическая память, которая шла от моих вековых корней.
Увидев меня, бабушка охнула, руки ее сложились крестом на груди, и она заголосила, запричитала:
– Дитёнок! Ох! Бог послал радость! Ахти мне! Да с товарищем, с ангелом небесным! – запричитала бабушка.
Юрка стоял смущенный. Городской житель, далекий от подобного проявления искренней, лишенной всякой фальши радости, он растроганно хлопал ресницами.
Как и в прошлые годы, когда бабушка приезжала к нам и когда мы ездили к ней в гости, одета она была так же, то есть так, как одевались в деревнях на Брянщине испокон веков: