Мила засмеялась, потом серьезно сказала.
– Я не хочу больше об этом говорить.
– Мил, будь снисходительной, – сказал я. – У человека к тебе настоящее чувство. Так что, если придется, хотя бы поговори с ним. Ты не представляешь, какой это интересный человек. Он, например, изучает культуру басков и хочет доказать, что культура басков тесно связана с грузинской культурой.
– Что еще за баски? – спросила Мила.
– Народ такой, который живет на севере Испании.
– Ты для этого меня провожал? – сухо спросила Мила.
– И для этого тоже, – сказал я.
– А еще для чего? – не отставала Мила.
– Мил, что плохого в том, что я тебя проводил?
– Пока! – Мила скорчила недовольную гримасу и пошла к подъезду общежития.
Я стоял на остановке автобуса и как-то лениво, потусторонне думал про Зыцеря, воспылавшего вдруг страстью к красивой студентке, про Богданова Юрку, заморочившего голову Машке Мироновой. Потом всплыла в памяти красавица скрипачка с Ленинской, вокруг которой роем вились воздыхатели, несмотря на природный изъян в виде кривых ног.
«Недаром народная мудрость сложилась в поговорку «Любовь зла», – решил я, садясь в подъехавший автобус.
Глава 9
Отец и его Есенин. Упадничество, как и мистика, не приветствуется. Маша Миронова и Юрка Богданов. Есенин, Ахматова и Зощенко.
Отцу старый товарищ КП – Константин Петрович – подарил том только что вышедших избранных стихов Есенина, которого отец очень любил и который не то чтобы запрещался, но увлечение его поэзией не поощрялось. В школе нам говорили, что Есенина читать не нужно, потому что он хулиган, пьяница и психически больной человек, а поэтому и его поэзия сплошная похабщина и разврат. На это отец прочитал мне несколько стихов Есенина, которые восхитили меня. Стихи воспевали русскую природу, говорили о чистой и светлой любви. От этих стихов веяло ароматом полей, запахом свежескошенной травы и деревней с ее нелегкой крестьянской жизнью. Стихи казались простыми и незатейливыми, но в них слышалась музыка, и их хотелось петь. Я не предполагал, что отец так хорошо знает Есенина, но понял, что его роднят с ним их деревенские корни. Когда отец читал «Возвращение на родину»:
«Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста»,
и дальше:
«Отцовский дом
Не мог я распознать:
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей»,
я видел грусть в его глазах. Ведь это поэт писал и про него. И «Письмо от матери» про него. А «Русь»? Которая кончалась так:
«Ой ты, Русь, моя родина кроткая,
Лишь к тебе я любовь берегу.
Весела твоя радость короткая
С громкой песней весной на лугу».
Разве