Ко мне горечь пришла, когда я потерял ее. Не просто потерял, а понял, что она не желает меня видеть. Что я ничто для нее. Ее гнев, ее презрение, даже ее ненависть я мог бы понять – это все-таки сильные чувства, и мне казалось, что я могу вызвать в ней сильные чувства. Но она не хотела чувствовать ко мне ничего.
Ее равнодушие ранило – ранило очень сильно, сильнее всего, что я испытал в жизни. И я извлек из него урок – я решил не потакать больше своим желаниям, по крайней мере не делать это бездумно. И от этого я впал в другую крайность. Никаких больше жестокостей – мое поведение в последние годы было, можно сказать, безупречным. Но зато я стал равнодушным. Я так тщательно обдумывал каждое желание, что в конце концов убеждал себя – мне и не нужно вовсе то, что мне было померещилось. Не стоит труда. Не стоит борьбы. Я шел по жизни бесстрастно.
Еще и поэтому немногие согласятся с тем, что в глубине души я романтик.
Но это в самом деле так. И дело не только в том, что я всегда любил соответствующие книги (о, как глубоко пронял меня в свое время «Великий Гэтсби» – мне казалось, что каждое слово в этой истории о невозможности любви написано обо мне!), и что я всегда любил оперу, и «Призрака Оперы» смотрел, наверное, сотню раз… Эти вещи в наше время не доказывают романтичность – они только заставляют людей сделать вывод о твоей приверженности содомскому греху, но это, при избранной мною профессии, и так никого бы не удивило… Нет, дело не в моих вкусах – они лишь отражение того, что всегда творилось в моей душе. Я всегда верил в нечто БОЛЬШЕЕ, чем я сам. В Великую Цель – ради нее я пошел на свою первую войну и потом на другие войны. В Великую Любовь – и я ведь нашел такую любовь, нашел, когда встретил Ее. В Великую Вину – и как мне было не верить, если я виноват перед Ней?
Я не верю только в искупление – не вижу пути, которым его можно достичь. Но я верю в ожидание. В верность, если хотите. Я верю – верил – что если я буду долго ждать и буду терпелив, то она простит меня. Что она оценит, как сильно я люблю ее. Поймет, что мной двигало и движет, несмотря на все мое показное равнодушие.
Каким же ударом для меня был момент, когда она встретила этого мальчишку и полюбила его! Она сразу, не рассуждая, подарила ему все то, чего я так от нее и не дождался. Понимание. Сочувствие. Чуткость… О, как она была настроена на все мельчайшие перемены в его настроении! Какими глазами смотрела на него. Какие глубины в нем видела… Я не знаю, есть ли они в нем, эти глубины, – мне все равно, даже если его душа глубока, как Марианская впадина, и в ней сокрыты великие богатства. Мне все равно – мальчишка не интересует меня. Меня ранило и ранит то, что она сразу отдала ему свое сердце – этот бесценный, бесценный дар. Сразу решила, что он достоин ее. Достоин ее любви.
Я спрашиваю себя иногда, почему я не убил его сразу – тогда же, когда он только возник у нее на пути? Думаю, я знаю ответ. Меня остановило любопытство. Я хотел понять, что ее зацепило