На той стороне толпы, далеко от меня, Серхио ловит мой уныло блуждающий взгляд и вопросительно приподнимает бровь. Я не знаю, о чем он меня так вопрошает, и пожимаю плечами. Он легко касается Марининого локтя и что-то говорит ей на ухо, а потом… Потом я и оглянуться не успеваю, как он оказывается рядом со мной – свежий и сияющий, будто и не пил все это время с такой же интенсивностью, как я. А я знаю ведь, что пил!
– Что ты тут киснешь? – вопрос звучит мягко, едва ли не ласково, и он вопросительно склоняет голову набок, внимательно меня разглядывая и без сомнения подмечая разные признаки неумеренных возлияний вроде покрасневших щек и несколько косящего взгляда. Хотя надо быть справедливым к самому себе – до косящих глаз дело еще не дошло.
Я снова пожимаю плечами:
– Ну как не киснуть? Место странное, люди странные, и я не понимаю, что тут вообще делаю.
Он улыбается:
– Добро пожаловать в волшебный мир музыкального театра. Ты думал, глянец – это странный бизнес? Ха, ха, ха и еще три раза ха. Эти господа дадут фору кому угодно. Они настолько же страннее людей глянца, насколько музыка как занятие старше книгопечатания. А это, как ты понимаешь, большая разница в возрасте.
– Тебе виднее. – Ему и правда виднее – он немногим моложе книгопечатания. Как бы я хотел не испытывать по отношению к нему зависти – просто не обращать внимания на то, как он уверен в себе, расслаблен и опытен. И просто забыть о том, что он знает Марину гораздо лучше, чем я, – понимает ее на каком-то глубинном физическом уровне. Так, как я никогда не смогу.
Серхио наклоняется ко мне и строит гримасу заговорщика:
– Ты не представляешь себе, Влад, как это забавно, если знать всю подноготную.
– Оно и без подноготной довольно забавно.
– Да, верно, но есть разные детали… – Он выпрямляется, и на его красивом лице вдруг появляется мечтательное – ностальгическое – выражение. – Я смотрю на все это, и знаешь, что я вспоминаю? Прагу времен Моцарта. Вот был змеюшник!
Я смотрю на него в ошеломлении:
– Ты мне что сейчас сказал – что знал Моцарта, да?
Он качает головой с притворной скромностью:
– Не слишком близко. Так, пересекались пару раз.
Терпеть его не могу!.. Самодовольная скотина.
Я не успеваю придумать никакого остроумного (да и вообще никакого) ответа на это сенсационное заявление, потому что, видимо, почувствовав, что он испытывает мое терпение, наш испанский гранд вдруг обращается ко мне своей дружелюбной, почти человеческой стороной и говорит нормальным