Как стакан разбил – помнил. Как с молоденькой поварихой, толстушкой Зоей, танцевал – тоже помнил. Как с пигалицей этой познакомился – до смерти, наверное, не забудет. Пальчики лодочкой сунула ему: «Аделаида». Он, естественно: «Иннокентий». Но тотчас поправился, что можно звать просто Кешей. «Просто Кешей?» – удивленно переспросила она и будто ненароком переиначила имя: «Простокишей?.. это для памяти.» Свистнула в сухонький кулачок, словно припечатала, и пошла за стол как ни в чем не бывало. А Кеше враз захотелось напиться до чертиков, до поросячьего визга. Это надо ж так слово подтасовать – простокиша! Простокваша, то есть простофиля, иначе говоря. И то верно, если по трезвому рассудить: сколько человек упоил вчера вусмерть, а чего ради?.. Еще и развеселить их взялся: «Эх, отвяжись плохая жисть, да привяжись хорошая!». Тьфу!
На правах старожила Кеша занимал лучшую койку в углу, где не так жарко было от радиатора в тихие дни, и не так холодно, когда дули с Амура пронзительные ветры. Слева от Кеши досматривал сны кудреватый алиментщик Костя. А справа, у окна уже потягивался во всю свою косую сажень подающий надежды ученик экскаваторщика Федя Крохалев.
Накануне, около полуночи Крохалев выслушивал пьяные откровения Кеши, и теперь, смутно вспоминая эти разговоры, Кочелабов лежал и ждал, когда же трезвенник Федя отреагирует на вчерашнее: то ли посмеется беззлобно, то ли ругнется, есть за что.
Крохалев просто не замечал Кешу. Молча умылся, молча влез в брезентовые похрустывающие брюки. В неспешной той отрешенности почудился Кеше худший из приговоров.
– Что-то голова затяжелела. Наверное, ума прибавилось, – сказал он для затравки.
Крохалев молча боролся с молнией на куртке.
– Федь… А, Федь, – робко окликнул Кочелабов. Здорово я вчера, а?
– Да уж куда здоровей, на бровях добрался.
– Но своим ходом?
– Своим. С дружинниками в обнимку.
– Иди ты! – восхитился Кочелабов таким финалом вечеринки.
– Скажи спасибо, что попались свои парни, из монтажников, а то бы запросто остудили тебя, Христосика, под душем.
– Федя, голова у человека трещит, – искренне посочувствовал Костя, – а ты ему нотации вместо соленого огурца.
– Квартиру мне вчера посулили, – внезапно припомнил Кеша. – А потом – во, говорят, кукиш!
– Да слышали вчера, не однажды, – прервал эти страдания Костя.
В то утро комплексная бригада из Осетии спозаранку укладывала бетон в фундамент корообдирочной машины. Все звенья действовали слаженно, согласно графику, кроме одного: из трех самосвалов