Мозолит плакат глаза Кочелабову, но уже не так, как вчера. Минет еще день, и вовсе смирится с ним Кеша, как с упреждающей надписью на емкостях кислотного цеха: «Осторожно, радиоактивно!», от которых лишь первое время с испугом шарахались новички.
Рядом с Кочелабовым ни шатко ни валко вяжет сетку Влас. Сладко зажмурясь, почешет крючком округлую спину, направо голову повернет:
– Ты, Шурка, долго в невестах не ходи, а то засохнешь на корню, как Кеша. Вишь, и жениться уже не хочет, вся женилка кончилась.
Что ни день, один и тот же разговор, одни и те же заботы о Шуркиной судьбе. И нравится ей такое внимание и досадно за разные подковырки:
– Ох и нахал ты, Влас! Да если хочешь знать, за Кешу любая девчонка пойдет, не то, что за тебя, обормота!
– Вот и умнесенька девочка, вот и иди за него, комсомольскую свадьбу справим, стиральную машину подарим.
– Обойдемся без подсказчиков, – хмурится Шурка.
– Не-е, что ни говори, хорошая была бы у вас семья. Ты бы его от хулиганов защищала. Он бы тебя на руках носил… с кем-нибудь на пару.
– Ох и Волос!.. Волосан несчастный! Думаешь, высоко забрался, так и не добраться до тебя?
– Нервная ты стала, Шурка. Первый признак, что в личной жизни неустроенность.
Не поленилась Шурка, спустилась вниз, торкнула ногой по соседней стремянке, да так, что юзом она пошла по раскисшей глине.
– Эй! – цепко ухватился за решетку Влас. Не дури!
Всем весело стало. Советчики сразу объявились:
– Двадцаткой его, трепача, двадцаткой!
– По шее его, Шуренок, вишь шею какую наел!
Шурка толканула стремянку еще разок, для острастки, и Влас с нарочитым на этот раз испугом проверещал:
– Ой, мамочки!.. Вот никто правды не уважает!
На том все и кончилось.
В другую пору Кочелабов наверняка ввязался бы в эту свару, коль зацепили его. А тут послушал вполуха, не прерывая работы, презрительно цвикнул на землю через выбитый зуб и снова замкнулся в свои мысли. Не так уж много было тех мыслей, все крутились вокруг одного: если б в самом деле решил жениться, кого бы он выбрал тут, на стройке?
Правила здешними девчонками какая-то настораживающая Кочелабова поспешность, с которой они жили так, словно наверстывали упущенное некогда матерями, а то и бабушками. Приглядеться к новеньким не успеешь – уже иные девчонки вокруг: та уехала искать счастья в другие места, эта в загсе