Олгой-хорхой затрясся, как неисправный механизм в стахановском режиме работы. Моя голова, будучи как бы деталью поломанной машины, завибрировала и углубилась в грунт. Я невольно вжился в роль буровой установки и вскоре неплохо представлял, что ощущает головная часть отбойного молотка. Как показала практика, моя голова одинаково хорошо сконструирована для интеллектуальной деятельности и для сугубо физической работы – она заправским сверлом шла в грунт, но к счастью, не вращалась, иначе я испытал бы дополнительные неудобства.
Толща тверди подо мной была не очень толщей и не вполне твердью: пройдя головой три-четыре дециметра, я провалился в кротовью нору и, пребольно ударившись, упёрся макушкой в пол коридора, аккуратно выложенный симпатичной мозаикой. Чета престарелых кротов уставилась на меня с выражением крайнего неодобрения. Хотя я видел их мордочки в перевёрнутом виде, от этого кроты не смотрелись приветливее: неодобрение, перевёрнутое вверх тормашками оставалось крайним. Всё как у людей. Если недовольного человека перевернуть вверх ногами, то он и не подумает заменить недовольство радостью, сколь бы настойчиво его не вертеть.
*****
Здесь я отвлёкся от кротов, – а они, увлечённые неодобрением, пока ничего не делали, чтобы привлечь или удержать моё внимание, – потому что меня пронзил интеллектуальный шок, что нельзя считать случайностью: от мощной вибрации, от повышенного кровяного давления в мозгах словно рухнули какие-то заслоны, доселе мешавшие свободной циркуляции мыслей.
Мне открылось, что именно беспокоило меня в разговорах с Готом и Маготом. Я столько всего понял и переосмыслил, в меня влились столько гениальных прозрений, что о них надо упомянуть отдельно. Похоже, гениальные откровения давно скапливались где-то пониже головы, так что нужно было задрать ноги вверх, чтобы заставить их тронуться с места и просочиться в черепную коробку. Головное пространство, знаете ли, забито даже не примитивными мыслями, а неприкрытыми глупостями, к которым гениальные идеи питают отвращение и сторонятся головы, предпочитая заползать куда угодно, лишь бы не якшаться с глупостями. Думаю, каждый с горечью замечал, что нужно проявить невероятную изобретательность и невесть куда зашвырнуть ноги, чтобы толковая мыслишка соизволила посетить голову и, превозмогая антипатию, проторчала в ней некоторое время. Затем мыслишка жестоко аннигилирует себя, болезненно оплавляя примыкающие извилины.
В будущем я планирую справиться с ленью – а это отдельная, серьёзная статья планирования, – и засесть за монографию. Одолеть лень и засесть проще, чем одолеть лень и побежать. Книгу я посвящу простым и эффективным способам гарантированного достижения гениальности. В конечном счёте, ради гениальных мыслей не жалко застрять в кольчатом спальнике,