Вот петрушка: чем старательней я их утешал, тем больше они огорчались. Что же с ними будет, если я начну их специально огорчать?
– Неужели вы никого, совсем никого не душите из гуманных побуждений, хоть слегка? – надежда не покидала Магота. Я понял, что без радикальных мер, без некоторого лукавства наша дружба зачахнет.
– Ну, не то чтобы совсем… Как же совсем без удушений? Вы угадали, прохвосты: мы душим бутылки. Достаётся в основном пустым бутылкам, такие дела, – я словно просил прощения. Для их ушей это звучало жутко. С равным успехом я мог признаться, что мы душим трупы, к тому же обезглавленные. Рациональный ум этих дикарей никогда не додумается до такой нелепицы, как бесцельное убийство убитых.
Я в нескольких словах рассказал им о трагической судьбе пустых бутылок, которые подвергались не только удушению, но и прочим видам унижения. Слушая себя, я понимал, что формирую отталкивающий образ родной цивилизации, незнакомой с элементарной благодарностью: вместо признательности, уважения, почётной старости и достойного погребения осушенные бутылки отправляются в ад. И за что? За доставленное людям кратковременное удовольствие, вот за что.
Как правило, опустошивший бутылку человек не испытывает к стеклянной таре ничего, кроме ненависти. Приобретая непочатую ёмкость, он рассчитывал вкусить из неё вечное блаженство, а получал кратковременное одурение с последующим головным геморроем. Неудивительно, что удушение – самое простое и безболезненное, чему подвергаются ни в чём не повинные стекляшки. В мусорных кучах мне попадались замученные бутылки, обезображенные следами чудовищных пыток. Там, где истязания чудовищны, даже бутылкам не избежать сексуального насилия: его красноречивые отметины также лезли в глаза. Стеклянным бедняжкам пришлось несладко. Хуже, чем женщинам, которых после любовных игр по крайней мере не отправляют на помойку. От них отворачиваются к стене и храпят, врубив по телевизору футбол. Никому не придёт в голову, надругавшись над бутылкой, навсегда утратившей невинность, оставить её отлёживаться рядом с собой на кровати. Отвернуться от неё и всхрапнуть считают недостаточным – нет, её непременно швыряют на помойку. Без денежного содержания и продовольствия. На растерзание крысам.
Больше того, женщина имеет шансы вновь привлечь к себе внимание мужчины, когда храпеть ему наскучит, футбол кончится и он захочется развлечься чем-то ещё. Подружка сможет вымогать деньги за свои прохладно-ленивые, заученные ласки. Но кто-нибудь слышал о ветреном любовнике, который, соскучившись по нежности и раскаявшись в геноциде бутылок, сбегал на помойку, чтобы найти опальную бутылку, вернуть домой, тщательно вымыть и вымолить прощение? Нет, ветреные любовники все как один уверены, что слишком хороши для раскаяния. Они не сомневаются, что уж за ними-то побегут на помойку толпы плачущих любовниц.
Как-то на свалке во вместительной