В годы войны, в кругу товарищей, Максимилиан, смешливо, называл такие вещи приятным бонусом после тяжелой работы. Покуривая «Герцеговину Флор» полковника Соболева, он протянул длинные ноги к теплой печи
– Женщина есть женщина, Петр Арсеньевич. Даже умнейшие из них, как доктор Кроу, подчиняются мужчине. Это у них в крови, ничего не поделаешь. Но такое нам только на руку, и сейчас, и вообще… – Максимилиан помнил, как невестка хлопотала над Генрихом:
– Предназначение женщины, удовлетворять нужды мужчины, вести себя тихо, и служить украшением дома. Цецилия не должна обременять себя хозяйством. В Южной Америке не протолкнуться от индейцев и метисов, готовых трудиться за гроши. На нашей вилле будет работать вышколенный персонал. Эмма и Цецилия пусть занимаются детьми, музицируют, гуляют… – Максимилиан пригляделся к тому, как зять управляет Айчи:
– Ничего сложного нет. Если такие дураки, как Муха и покойная Марта, сидят за штурвалом, то я, тем более, научусь ремеслу пилота… – он хотел завести легкий самолет, чтобы навещать столицу:
– Путь на машине долгий, Цецилия устанет, да и с детьми такое сложно. Будем летать в оперу, останавливаться в хороших отелях, ходить по магазинам…
Максимилиан брился, насвистывая «Землю надежды и славы» Элгара:
Land of Hope and Glory, Mother of the Free,
How shall we extol thee, who are born of thee…?
Устроившись на лавке, Петр Арсеньевич склонился над русским, офицерским планшетом. Зять писал химическим карандашом, шевеля губами:
– Почерка у них совершенно одинаковые, ошибок он не насажает. У Мухи бойкое перо. 1103 сразу поверит, что за ней прилетел возлюбленный…
Сполоснув лицо, натянув советскую гимнастерку, Максимилиан взялся за потрепанную кастрюльку. Сторожку построили ради рыбалки, на озере. В Татарский пролив, даже летом бурный и непредсказуемый, выходить было опасно:
– По ее словам, рыбы здесь столько, что хоть руками ее лови. Но нам рыба не нужна. Мы, если можно так выразиться, встали на довольствие бывшего ведомства Мухи…
На столе лежали банки и свертки. Женщина привезла икры, буженины, крабов, кофе и даже сыр. Попробовав кусок, Максимилиан скривился:
– Как хотите, Петр Арсеньевич, но ваши бывшие соотечественники, понятия не имеют, о настоящем сыре… – сыр, разумеется, назывался «Советским». Шоколад обергруппенфюреру тоже не понравился:
– Икра и водка у вас отменные… – они с Мухой устроили настоящее застолье, – а остальным пусть занимаются французы и бельгийцы… – женщина успокоила Макса, объяснив, что из-за праздников, в сторожке никто не появится:
– Но вообще она молодец, не растерялась, – хмыкнул обергруппенфюрер, – не испугалась пистолета. Она узнала Муху, то есть полковника Воронова… – женщина, оказавшаяся арестованной женой расстрелянного авиационного генерала, до войны, писала о сталинских соколах. В машине зять был очень