Ветер.mail.ru. Марина Комаркевич

но решила молчать об этом, и от страха вышла замуж за него, и в страхе стала жить с ним. А он убил ее родителей, сестру, брата и каждый раз спрашивал – видала меня на кладбище? Что я там делал? А она каждый раз от страха говорила, что не видала и не знает. И когда он стал убивать ее ребенка и задал ей те же вопросы, она от отчаянья сказала – видала! Мертвецов жрал! После чего ее муженек растаял в воздухе, как морок, каковым он и был, и стала она жить-поживать, вот только родительской семьи уже не воротишь. Странная сказка, да? Прямо призывающая называть вещи своими именами. Значит, чтобы мне не бояться этого сна и вообще забыть о нем, мне надо назвать его своим именем – сон, как тебя зовут? «Оставьте меня в покое»? «Мне надоело быть собой»?

      Если честно, то и об этом думать лень. Спокойно пьется кофе, за окном светает, кто-то силится завести свое авто, с неба медленно, сонно опускается тонкий снежок, и в прихожей ощутимо не хватает запаха готовых к пробежке лыж.

      01.01.2013 Настя

      Разбудить Мишку или заснуть самой так и не удалось. Ну, хоть согреться вышло, и на том спасибо.

      Когда за окном на дворе турбазы погас фонарь, а комната наполнилась светом далеко не раннего – Карелия, два шага до полярного круга, – утра, Насте наскучило просто валяться рядом со сладко посапывающим несостоявшимся любовником. Кружевная ночнушка легла обратно в пакет под ванной – глядишь, и пригодится на следующую ночь. Желание мстить почти развеялось, но сделать что-то намекающее все же хотелось. Настя решила, что коварно умыкнуть Мишкин свитер будет самое то. Свитер оказался мягенький, не до колен, конечно, но попу закутывал очень уютно, и шею, и руки до самых кончиков пальцев, а если не подтягивать рукава, то и варежки не нужны. В самый раз свитер, чтобы идти искать хороший сугроб, предварительно выпив горячего.

      Внизу, в холле, где вчера веселились, было немного зябко и очень тихо. Впрочем, послепраздничная тишина и бардак царили на всей турбазе. Хозяева даже толком не прибрались – столы, пестрящие, как и пол, россыпями конфетти, блесток и обрывков серпантиновых спиралек, стояли подгулявшей буквой «п». Елка после попытки ее уронить возвышалась несколько под углом, навевая тревогу, сродни беспокойству о Пизанской башне. Пахло вчерашними салатами и выдохшимся шампанским. Только грязная посуда исчезла, да на крайнем столике, ближе к кухне, было накрыто что-то вроде шведского завтрака – пара тарелок с сыром и ветчиной, хлеб, всякие печеньки, пустые чашки, коробки с чайными пакетиками, кофе и какао в банках. Специально для ранних пташек.

      Ранних пташек в холле, считая Настю, имелось две. И одна поздняя. Посередине правой ноги буквы «п», ближе к окну, сидела девочка лет пяти-шести. Девочка грызла печенье и возюкала кисточкой по бумаге. А на диване под самым окном спал один из тех мужиков, что вчера напоили Мишку в сауне. Спал крепко, уложив на согнутый локоть, помятое красное лицо. Ни утренняя