Но я не унимался, приводил множество примеров того, как рабочие работали на полицию, примыкали к черносотенцам, а многие дети состоятельных родителей сознательно активно включились в борьбу с царским самодержавием. Подпольщице Соне не хватало широты взглядов и внутренней культуры, которая часто не приобретается одним образованием. Мне казалось, что друг моего детства дворянка Наташа Зарудная вполне могла бы стать революционеркой, она всегда сочувствовала обездоленным людям. Хотя Соня и была предана идее социализма, но для нее эта идея была очень тощей, ее сознание было сосредоточено на проблемах текущего дня и в первую очередь на организационных вопросах. Теория и прогнозы относительно развития событий ее мало интересовали. При беседах с ней мне быстро становилось скучно. Как бы мы с ней ни расходились во время споров, я никогда не сомневался в том, что эта девушка во имя революции отдаст свою жизнь. В этом я убедился позднее, когда мы снова встретились с ней в белогвардейской контрразведке в 1919 году.
В период до Февральской революции за свободу боролись разные люди, сторонники различных политических течений, с разным мировоззрением, образованием и разным представлением о самой сути понятия «свобода». Были среди нас романтики, сугубые реалисты и даже нигилисты, но среди тех, кого я знал, не было подлецов, циников и предателей. Ни у кого тогда не появлялось желания ради каких-то личных преимуществ, выгод, престижа оклеветать товарища. О людях судили по их отношению к делу, моральным и духовным качествам.
После окончания Гражданской войны Соня Солнцева работала в Москве секретарем Серафимы Гопнер. Мы иногда с ней виделись, как и прежде, она решительно выступала против всяких оппозиций в партии. Когда я ей говорил, что демократические централисты ведут борьбу за демократию в партии, она называла их контрреволюционерами. Люди, подобные Соне Солнцевой, стали опорой большевиков и Советской власти. Но многих из них, кто по своей природе был честным человеком, постигла та же участь, что и тех, кто выступал с критикой партии. Соня Солнцева оказалась в концлагере. Мы встретились в Кочмесе в конце 1938 года. Я после 14-часовой работы распрягал лошадь, кто-то подошел сзади и руками закрыл мне глаза. Я обернулся и увидел женщину с большими темно-карими глазами. Ее прежде черные как смоль волосы сильно поседели. Женщина прижалась ко мне и заплакала. Это была Соня Солнцева. Прошло 19 лет с тех пор, как мы вместе работали в екатеринославском подполье. В моем сознании, как в калейдоскопе, проходили образы прошлого. Я вспомнил, как в 1916 году Соня пришла ко мне с поручением распространить листовки на Брянском заводе и как в 1918 году в день