– Ого! – чуть не хором удивились князь и Сбыславич.
– А чего?! – всё больше распалялся Жирослав Давыдович. – И за немчурой послали…
Довмонт с Елеферием Сбыславичем недоумённо переглянулись.
– Немчурой?!
– Так и есть. Как прослышали, что Ярослав на нас ратью идёт, так и забегали округ. Боятся, чо снова потом Ярославич на их с татарами идить захочет.
– О! То, по ихнему. Как забоятся, так либо послов с миром шлют, либо помощь ворогу. Чобы мы тут поболе друг дружку били. Хитрые, суки… С ими ухо востро! За так не придут.
– Да будя вам. Вот давеча купцы к нам их приходили. Кланялись. Торговли просили. Так ить и мы-то не прочь! Сами видим, шта застоялись. Беда без торгу-то! Залогу с них запросили. Сговорились уж, а тут ишь как оно обернулось! Тять её в бочину! Распря! От прогоним Ярослава, могит, тады и сладимся с ими, как испокон бывало.
– О, как. Всё одно – немчура. Надо ли они тут? – проговорил Довмонт.
– Да и мы о том думали, – отвечал Михаил Мишинич, – а уверовали. Больно посол их говорил ладно. Да и сколь можно драть-то друг дружку? Пора бы и мир истворить. Недаром старики говаривали: «Худой мир краснее*(Лучше) хорошей распри».
Довмонт помолчал:
– Много придёт?
– А бес их знат…
***
Было раннее утро. Солнце вот-вот должно было пробиться первыми лучами и рассеять утренний туман. Корчмарь Улаф после долгих ворочаний с боку на бок, дожидаясь прихода двух нанятых головорезов, невольно задремал. Он был уверен, что эти двое легко выполнят его поручение. Только-только он закрыл глаза, как почувствовал холодное острие ножа на шее. Когда-то он был неплохим воином и потому сразу сообразил, что сейчас ему лучше не делать резких движений. Он осторожно открыл правый глаз и привычным движением стал нащупывать нож под соломенным матрацем. Пред ним стоял отец Целестин. Взгляд был холоден. Достаточно было мига, чтобы Улаф понял: нанятые убийцы мертвы, а к нему будут вопросы. И если отец Целестин почует хоть капельку лжи, то холодный клинок в тот же миг окажется в горле по самую рукоять. Корчмарь не успеет даже дёрнуться. Отец Целестин начал тихо и вкрадчиво:
– Голубиная почта, говоришь?
– Гонец… Был гонец.
Корчмарь почувствовал, как холодное острие проткнуло его кожу.
– Где гонец сейчас?
– Раз вы здесь…
– Он один из тех, кого я прирезал?
– Да.
– Где письмо?
– Сжёг.
– Хорошо.