Аня вернулась в нормальное положение и с негодованием уставилась на подругу.
– Катя, ты когда свои таблетки бросала пить?
– Какие еще таблетки?
– От паранойи. И от галлюцинаций. Тебе вечно мерещится то, чего на самом деле нет. Не могу не признать: Глеб – парень симпатичный, но этого совершенно недостаточно для того, чтобы меня завлечь. Я уже не в том возрасте, когда покупаются на приятную мордашку.
– На приятную мордашку, Анечка, покупаются в любом возрасте! – возразила Катя. – Даже старушки с многолетним опытом вроде нас с тобой. Вопрос в другом: есть ли кроме нее у человека еще и мозги? Чем набита голова? А насколько я поняла, в случае Глеба в ней много чего таится.
– Вот-вот… – сникла Аня. – У меня такое ощущение, что я влетаю со всего размаха в стену, а не с человеком говорю. Бетон и колючая проволока. Даже когда Глеб говорит откровенно, его откровения сопровождаются такой порцией сарказма, что уже ничего больше узнавать не хочется. Единственная польза от него – это идея со скрапбуком. Кстати, я взялась вчера за оформление и вспомнила про твои залежи. Может, кое-что можно использовать?
– Это же твой альбом воспоминаний, а не мой.
– Да, но… – Аня выразительно посмотрела на подругу. С тем особым выражением, с которым они перешептывались в школьных коридорах десять лет назад. В зрачках девушки словно вспыхивали две огромные неоновые буквы «о» и «н», и сменялся калейдоскоп из двухсот двадцати дней, прожитых под ними. – Ты ведь сохранила нашу записку? Где она?
– Не знаю. После ремонта многие из своих вещей найти не могу. Могла и выкинуть случайно. – Катя торопливо отвернулась, делая вид, что больше занята наведением порядка на столе. И без того почти по-военному идеального. – И, вообще, кто из нас половину тетрадей на макулатуру сдал? Не ты ли говорила, что тебе проще костры деньгами разжигать вместо газет, чем трогать те записи?
– Я и не собиралась их трогать. Просто… просто… моя мать, не успела я отвернуться, а она уже распотрошила тетрадь по географии, как какую-нибудь рыбину. Сказала, мол, зачем тебе это старье, ни в университете, ни на работе ничего оттуда не пригодится. Как будто на свете есть только два критерия оценки: «пригодится в жизни» и «не пригодится».
– Ань, тебе не надоело прикрываться матерью? – неожиданно взорвалась Катюша. – Стоит тебе где-то проколоться, ты ссылаешь либо на инвалидность, либо на мать. Словно у меня нет матери, словно я не была там, не чувствовала того же! Или… ты все забыла? Теперь бегаешь за своим Глебом, только о нем и говоришь. Рыжий то, рыжий се! А Он тебе перестал сниться? Перестал, отвечай?!
– Да. Да, Катя! – не выдержала Аня. Она уже жалела, что начала этот разговор. Любое напоминание о Нем кончалось либо ссорой, либо слезами. Хотя порой казалось, между девушками нет ничего общего, кроме драгоценных воспоминаний. – Я лучше пойду домой. Делать свой