Не ответив на вопросительную усмешку акулы, он, мельком оглядев её, опять предложил, что, ежли можно, то, чтобы уже пойти, так как Сари не любит, когда опаздывают к приёму пищи.
Веда заторопилась и уронила гребешок. С кряхтением наклонившись за ним и снова показавшись в окне, она укорила Всеволода:
– Ты мог бы поднять.
– Извини, пожалуйста.
Леопард, с лёгкой улыбкой переведя взгляд с неё на дракона, вполголоса заметил:
– Господин находится по эту сторону окна.
– Я припоминаю одного-двух из своих знакомых, кому это не помешало бы. Это ведь элементарная вежливость. – Снова отнеслась акула ко Всеволоду.
– Сам не знаю, что на меня нашло.
– Неповоротлив ты для дракона.
– Такое больше не повторится.
– То-то же.
– Для этого надо обладать быстротою огня. – Пробормотал леопард.
Веда продолжала ворчать. Она села на край кровати и принялась обуваться, рассматривая свои туфельки. Собеседники по ту сторону окна тактично отошли и продолжали обмениваться утренними впечатлениями.
Стукнула дверь. Глянув в окно, они убедились, что Веда вышла из комнаты, затем опять открылась и закрылась дверь. Они слышали, как она спустилась с крыльца, и направились ей навстречу в обход дома.
Пустырь весь влажно сиял, и виднелась Ловарня, с крышами в ночной росе. Деревня казалась спящей, но что-то, быть может, лёгкие звуки шагов или запах готовящейся еды, убеждали, что это не так.
Всеволод подошёл к Веде и, предлагая акуле руку, негромко сказал:
– Мне так неловко.
– Пустяки.
Веда делала резкие движения, одёргивая на себе платье, которое, по-видимому, натягивалось на ходу.
Всеволод настаивал:
– Нет, нет… глупо вышло. Мне бы следовало извиниться по-мирийски.
Веда подняла на него кроткие глаза и улыбнулась уголками губ. Леопард, трусивший с заложенными за спину лапами, воскликнул:
– Господин знает древнее гиперборейское наречие?
– Нет, но…
Веда вмешалась:
– Он только учит.
Леопард, сочтя слова дамы приглашением и шедший до того чуть позади Всеволода, догнал Веду и, приветливо кивнув ей, обратился к дракону:
– Пусть господин не расстраивается. Мирийский диалог не труден для гиперборейца. Он сходен с родным языком господина – те же неуловимые изменения слова, делающие его иногда неузнаваемым.
– Это обнадёживает.
– Да, и к тому же, мёртвый язык весьма лаконичен… теперь здесь говорят куда красочней.
Веда, что-то припомнив, вытащила из кармана гребешок и подала его Всеволоду, для чего ей пришлось высвободить свою руку.
– Мне, в свою очередь, неловко. – Сказала она. – Я немножко его попортила…
Всеволод поглядел на гребешок, который теперь мог похвалиться крайней лаконичностью устройства и нагло показывал владельцу два зубца по краям.
– Пустяки.– Повторил дракон словечко акулы и забрал