Эх, я ещё и не замужем. Вообще жизнь моя не задалась. Как-то всё не складывается, всё не то. Ни одного серьёзного претендента в мужья. По выражению одной моей подруги, – всё «не мой фасончик».
А другая моя подруга ещё в институте, помню, говорила: «Вер, наших с тобой парней в Афгане убили. Они у нас были лучшими из лучших. Вот их и убили». А что, может, так оно и есть. Более полумиллиона солдат и офицеров участвовали в этой странной войне, которую три года назад объявили «преступной». Нормально? Тебя использовали, как пушечное мясо, не спросясь, и при этом ты ещё преступником оказался. Господи, как хорошо, что Летяга выжил!
В городке и спрашивать не надо, где храм, его сразу видно. Стоит на пригорке на окраине. Старенький такой, даже не поймёшь, сколько глав. Стены облупленные, колокольня наверху. Видимо, она была под центральным куполом, но сейчас купола нет, колокольня вся обвалилась, сплошные руины. Даже цвета храм непонятного, одни ошмётки вместо штукатурки. Это Троицкая церковь.
Летяга знает, что я приезжаю сегодня, но не знает, во сколько. Как тут время рассчитаешь? До городка я вообще на попутке добиралась из райцентра.
Интересно, как мне его называть? Батюшкой непривычно как-то. Но ведь он уже не мирянин, значит и не Мишка, и тем более не Летяга. Буду называть как есть – отец Киприан. Он писал мне, что с этим именем рукоположен в иеромонахи.
Службы сегодня в храме нет. Летяга сообщал, что живёт в небольшой сторожке при церкви, дома своего у него не имеется. Стучу. Захожу.
Он сидит за стареньким столом в чёрной рясе, что-то пишет. В его хлипкой хибарке потрёпанные выцветшие обои, ветхая мебель, больше напоминающая рухлядь. И среди этой убогости, словно солнце за дождевыми тучами – великолепные сияющие иконы. Они повсюду – в «красном уголке» с лампадой, на стенах и в простенках. Они озаряют пространство комнатки ровным ясным сиянием, даря входящему надежду и успокоение.
– Добрый день… – здороваюсь я радостно и немного спотыкаюсь на полуслове – хотела добавить «Летяга», но сдержалась.
– Верочка, здравствуй! – он искренне рад, это видно и невооружённым взглядом. Мы вместе накрываем на стол. Кухня (трапезная) – это всё та же комнатушка, которая и гостиная, и опочивальня. В углу стоят маленькая электрическая печь и рукомойник. Вода и все «удобства» – на улице. Господи, как он тут живёт? Отопления нет, зимой надо включать обогреватель.
После общих разговоров о дороге, о родных, о бывших одноклассниках, мы, наконец, усаживаемся за стол. Отец Киприан произносит молитву, и мы начинаем вкушать. Идёт Успенский пост. Да и без поста-то есть особо нечего. Картошка да огурцы с квашеной капустой. Затянувшийся со времён горбачёвских реформ пост советского гражданина. Теперь уже, правда, гражданина российского. Все грустно шутят: «Мы все идём к коммунизму. Но по дороге никто кормить не обещал». Правда, сейчас совершенно не понятно, куда мы вообще идём.