Я хочу быть душевнобольным,
Чадной грезой у жизни облечься,
Не сгорая гореть неземным,
Жить и плакать душою младенца
Навсегда, навсегда, навсегда!
Надоела стоустая ложь,
Утомили страдания душ, —
Я хочу быть душевнобольным.
Над землей, словно сволочный проч,
В суету улыбается Дьявол,
Давит в людях духовную мочь,
Но меня в смрадный ад не раздавит
Никогда, никогда, никогда!
Я стихийным эдемом гремуч,
Ослепляю людское злосчастье.
Я на небе, как молния, зряч,
На земле – в облаках – без поместья,
Для толпы навсегда, навсегда
Я хочу быть душевнобольным![44]
У Олимпова попадаются недурные стихи, как напр.:
Тепло в Июне, воздух чудный,
Под вечер грезит коростель
И пеленою изумрудной
Травы ослезена постель.
Вдали плывёт над плоскогорьем
Завечерелый cepп луны.
В слезах долина, точно в горе,
Полна небесной тишины.
Селенье спит, душе не спится,
И чуда ждёт – и мнится в тишь:
Вот-вот примчится колесница,
В эдемы рая улетишь.
Пока об этом поэт определенного ничего нельзя сказать, он находится еще в процессе роста…
Более определенно выражен Димитрий Крючков. Но у него заметное влияние Блока, проявившиеся в молитвенном обожании женственности, (снова в пику анти-феминистским тенденциям футуризма, но нужно заметить, что в этом отношении грешат все футуристы, за исключением Игнатьева и отчасти Кручёных)… У Крючкова впервые встречаем религиозные мотивы в творчестве, и это опять говорит в пользу жизненности футуризма, ведь еще Новалис сказал, что «настоящая анархия есть именно тот элемент, из которого возникает религия». Истинный индивидуализм без религии невозможен, и в этом смысле путь футуристов есть путь Достоевского, этого вечного двигателя мировой мысли и всех новых направлений. У Крючкова «ко кресту, к полевому кресту, торопливо бегут все тропинки, – и лучи ранних звёзд невидимкой, посылают моления Христу». Примитивизм Блока и Жамма переплетается у Крючкова со всеми религиозными устремлениями современности, и этот поэт, спевшийся душой с полями и лесами русской природы – повинуясь всё тому же знакомому мистическому зову – уходит в келью, в затвор, в уединение, полное ладана и цветущей тишины, чтобы сладко слезами кропить и кропить
Лик Пресвятой и Божественной Девы,
Вьющей златую, блестящую нить.
Петербургский эгофутуризм,