– Бать, это ты?
– Я, я! – ответил Пётр Иванович, продолжая выписывать в мокрой траве танцевальные «па», способствующие омовению обуви.
– У нас гости!
– Яшка, что ли, припёрся?
– Нет! Ты не поверишь, к нам докторша пришла! Говорит, что искала дом Агриппы. Заблудилась и попала к нам.
Пётр Иванович несколько секунд продолжает кружиться у плетня, а потом замирает и настороженно смотрит на едва светящееся во мраке окно.
– И что? Она у нас, в доме? – спрашивает Пётр Иванович, подходя к Василию.
– Сидит за столом, слюнки глотает, глядя на картошку в сковородке. Похоже – голодная. А ты чего так долго? Я ей сказал, что ты, бать, за квашеной капустой в погреб полез… Придётся лезть.
– Принеси из сеней чашку! Схожу уж за капустой! Я у Шуры Новиковой овечку её разделывал. Засолили в кадке, в огороде припрятали. Ну, чего стал… как памятник! Врачиха-то, откуда будет? Я её знаю? Молодая, али старуха?
– Девчонка! Когда вошла, тебя по имени-отчеству спросила. Где мол, Пётр Иванович. А откуда сама – не сказала… Но не похоже, что из Уваровки.
Василий и Пётр Иванович зашли в сени.
Я быстро отключаю модуль и ожидаю хозяев.
В дом Пётр Иванович и Василий вошли вместе. Небольшая эмалированная чашка в руках Петра Ивановича наполнена капустой, украшенной кусочками розовой моркови и ломтиками яблок.
– Здравствуйте, сударыня! – степенно говорит Пётр Иванович. – Вот и я. Обо мне справлялись? Мы вроде бы и не знакомы.
Я встаю со стула и поворачиваюсь к вошедшим.
– Не знакомы. Но я о вас слышала.
– От кого?
– Уж и не припомню, – соврала я.
– А из каких краёв будете? В такое тревожное время, да ещё в темень?
– Я – беженка. Из Парижа.
Пётр Иванович с чашкой в руке философски вздёрнул правую бровь и принялся пристально рассматривать меня, с ног до головы. Больше всего его заинтересовали мои резиновые боты. Я опустила глаза и тоже посмотрела на них. Новые, блестящие чёрным лаком, словно только что извлечённые из упаковочной коробки. Никаких следов грязи и пыли. Даже не очень мокрые. Так, пара прозрачных капелек от попадания в лужу при выходе из модуля. А, судя по погоде, должны соответствовать «текущему моменту». Кирзовые сапоги Петра Ивановича, не смотря на тщательную чистку в траве, выглядят натурально – и мокрые, и грязные.
– Как звать-то вас, доченька?
– Николь.
– Нерусская?
– Француженка.
Пётр Иванович удивлённо крякнул и поставил чашку на стол.
– Присаживайтесь. Сейчас отужинаем, чем Бог послал. Вот