– Здравствуйте.
Старая «тысячерублевка» взглянула вверх.
– Извините, я тут новенькая. У меня к вам большая просьба. Расскажите, пожалуйста, о жизни.
Потрепанная старушка усмехнулась и промолчала.
– Хотя бы что-нибудь, очень хочется узнать.
– Не торопись, придет время, все узнаешь сама.
– Но хочется поскорее, – не унималась банкнота.
– Мне знаком этот интерес, сама, кажется, еще недавно была молодой. От меня пахло чистотой и свежестью, как и от тебя сейчас. Наберись терпения. У каждой в этой жизни собственная дорога. Не заглядывай на другие, хватит с тебя и своей. Первый круг откроет тебе жизнь.
Эти слова прозвучали неясно, даже загадочно, для неискушенной юной купюры. И через секунду она болтала без умолку с такими
же, как она, юными и беззаботными банкнотами. Несколько дней подряд никто не навещал хранилище. Нетерпение к выходу в жизнь наряду со скукой утомляли банкноту. Надоела бесконечная пустая болтовня, хотелось действия, движения куда-нибудь. И вот, наконец, дверь открылась и вошли люди. Погрузили на свои тележки, деньги, что были на нижних полках. Забрали, и мудрую старушку. На нее же не обратили внимания и ушли.
Проходили недели, а банкнота продолжала лежать на полке, в хранилище. На смену радости пришло безразличие. Она уже не вздрагивала от возбуждения всякий раз, когда открывалась дверь, а спокойно наблюдала с высоты за снующими внизу людьми. И когда, однажды пришли за ней, приняла это сдержанно, как – будто боялась спугнуть эти большие и теплые руки. Она и не предполагала, куда попадет теперь, но все казалось лучше, надоевшего хранилища. Повторилась тряска и раскачивание, которые были в первый день, в день ее рождения. Но на этот раз она лежала не в коробке, а в холщовом мешке.
***
В стене было небольшое окошко, около которого стояла пластиковая этажерка, заполненная документами. На ее верхней полке пылилась старая ваза с засохшим стеблем. На двери был прикреплен большой календарный лист с изображением ежа, несущего на спине ярко красное яблоко и гриб. Старый деревянный стол с потрескавшимся от времени лаком, находился прямо напротив входа. На него и выложили деньги, ровными стопками. Откуда-то неподалеку доносился густой, замешанный множеством слов, гул. Открылось окошко кассы, и гул тут же прекратился. Руки принялись отсчитывать купюры и передавать их туда. «Тысячерублевка» была отдана в третий заход пожилой женщине. Та бережно уложила все деньги в кошелек. Кроме «тысячерублевки», молодых